Изборник - [120]

Иногда же пакы придоша трие нѣции, хотяще искусити сего блаженнаго. И два от них молиста старьца, ложно глаголюще: «Сий друг нашь есть, и осужен есть на смерть. Молим же тя, подщися избавить его, дай же ему чим искупитися от смерти». Григорий же възплакався жалостию, провидѣ бо о нем, яко приспѣ конець житию его, и рече: «Люте человѣку сему, яко приспѣ день погыбели его!» Они же рѣша: «Ты же, отче, аще даси что, то сий не умреть». Се же глаголаху, хотяще у него взяти что, да разделять себѣ. Григорий же рече: «И аз дам, а сий умреть!» И въпроси их: «Коею смертию осужен есть?» Они же рѣша: «На дрѣвѣ повешен хощеть быти». Блаженный же рече им: «Добре судисте ему. Заутра бо сий повѣсится». И пакы сниде в погреб, идѣ же молитву творяше, да не како ум ему слышить земнаго что, ниже очи его видѣта что суетных. И оттуду изнесе оставшаа книгы дасть им, рек: «Аще не угодно будеть, възвратите ми». Они же, вземьше книгы, начата смѣатися, глаголюще: «Продавше сиа, и разделимь себе». Видевьши же древеса плодовита, и реша к себе: «Приидемь в сию нощь и объемлемь плоды его». Наставши же нощи, приидоша сие трие и запроша мниха в погребе, идѣ же бѣ моляся. Един же, его же рѣша на древе повесити, възлѣз горѣ и нача торъгати яблока. И яся за вѣтвь — оной же отломльишися, а сии два устрашивьшися отбегоша; сий же летя, ятся ризою за другую вѣтвь и, не имѣя помощи, удавися ожерелием. Григорий же бо запрен бѣ, и не обретеся приити к сущей братии в церковь. Изъшедше же вон из церкви, и вси видѣвше человека, висяща мертва, и ужасошася. Поискавши же Григориа и обретоша его в погребе затворена. Изъшедше же оттуду, блаженный и повелѣ сняти мертваго, и к другом его глаголаше: «Како се убо збысться ваша мысль! Бог бо не поругаемь бываеть. Аще бысте мя не затворили, то аз пришед снял бых его с древа, и не бы сей умерл. Но понеже враг вы научил хранити суетнаа лжею, тѣм же милость свою оставили есте». Слышавше же ругатели та събытие словес его и пришедше же падоша на ногу его, просяще прощениа. Григорий же осуди их в работу Печерьскому монастырю, да к тому тружающеся, свой хлѣб ядять и довольни будуть и инех напитати от своих трудов. И тако тии скончаша живот свой, и с чады своими работающе в Печерьском монастырѣ рабом пресвятыа богородица и учеником святаго отца нашего Феодосиа.

В другой раз опять пришли трое к блаженному, думая искусить его. Двое из них, указывая на третьего, молили старца: «Вот это друг наш, и осужден он на смерть. Молим тебя, избавь его; дай ему чем откупиться от смерти». И говорили они это ложно. Заплакал Григорий от жалости, провидя, что приспел конец жизни его, и сказал: «Горе этому человеку! Приспел день погибели его!» Они же сказали: «Но если ты, отец наш, дашь что-нибудь, то он не умрет». Говорили же они это, чтобы взять у него что-нибудь и разделить между собой. Григорий же сказал: «Я дам, а он все же умрет!» Потом спросил их: «На какую смерть он осужден?» Они отвечали: «Будет повешен на дереве». Блаженный сказал им: «Верно присудили вы ему. Завтра он повесится». И сошел в пещеру, где обыкновенно молился, чтобы не слышать ничего земного и очами не видеть ничего суетного. И вынес оттуда оставшиеся книги и дал им, сказав: «Если не понравятся, — возвратите». Они же, взяв книги, стали смеяться и говорили: «Продадим их, а деньги разделим». И увидели они плодовые деревья и решили: «Придем нынче ночью и оберем плоды его». Когда настала ночь, пришли эти трое и заперли инока в пещере, где он был на молитве. Один же из них, тот, о котором они говорили, что его повесят, влез на верх дерева и начал обрывать яблоки. Ухватился он за одну ветку — ветка обломилась; те двое испугались и побежали; а он, летя вниз, зацепился одеждою за другую ветку и, не имея помощи, удавился ожерельем. Григорий же был заперт и не мог даже прийти к братии, бывшей в церкви. Когда стали выходить из церкви, иноки увидали человека, висящего на дереве, и ужас напал на них. Стали искать Григория, и нашли его запертым в пещере. Вышедши оттуда, блаженный велел снять мертвого, друзьям же его сказал: «Вот и сбылась ваша мысль. Бог поругаем не бывает. Если бы вы не затворили меня, я пришел бы и снял его, и он бы не умер. Но так как враг научил вас покрывать суетное ложью, то бог и не помиловал вас». Ругатели же те, видя, что сбылось слово его, пришли и упали ему в ноги, прося прощенья. И Григорий осудил их на работу Печерскому монастырю, чтобы теперь трудясь ели они хлеб свой и других бы питали от своих трудов. И так они и с детьми своими кончили жизнь в Печерском монастыре, служа рабам пресвятой богородицы и ученикам святого отца нашего Феодосия.

Подобно же и се сказати о нем, юже претерпѣ блаженный страсть смертную. Нѣкаа убо вещь монастырьскаа приключися — от падениа животнаго оскверьнену быти съсуду; и сего ради сий преподобный Григорий сниде ко Днепру по воду. В той же час приспѣ князь Ростислав Всеволодичь, хотя ити в Печерьский монастырь молитвы ради и благословенна, бѣ бо идый противу ратным половцемь с братом своим Владимером. Видѣвъши же отроци его старца сего, начата ругатися ему, метающе словеса срамнаа. Разумѣв же мних всѣх при смерти суща, и нача глаголати: «О чада! Егда бѣ трѣбе умиление имѣти и многы молитвы искати от всѣх, тогда же вы паче злое творите, яже богови неугодна суть. Но плачитеся своеа погыбели и кайтеся своих съгрѣшений, да поне отраду приимите в Страшный день. Уже бо вы и постиже суд, яко вси вы в воде умрете и с князем вашим». Князь же, страха божиа не имѣа, ни на сердци себѣ положи сего преподобнаго словес, мнѣв его пустошь глаголюща, яже пророчествовавше о немь, и рече: «Мнѣ ли повѣдавши смерть от воды, умѣющему бродити посреди еа!» И тогда разгнѣвався князь, повелѣ связати ему руцѣ и нозѣ и камень на выю его обѣсити, и въврещи в воду. И тако потоплен бысть. Искавше же его братиа два дьни и не обретоша. В третий же день приидоша в кѣлию его, хотяще взяти оставшаа его, и се мертвый обретеся в кѣлии связан, и камень на выи его, ризы же его еще бяху мокры, лице же бѣаше свѣтло, сам же аки жив. И не обретеся кто принесый его, но и кѣлии заключеннѣ сущи. Но слава о сем господу богу, творящему дивна чюдеса своих ради угодник. Братиа же изнесше тѣло его и положиша в печерѣ честнѣ, иже за многа лѣта пребысть цело и нетлѣнно.