Избавление - [8]

Я стал прикидывать различные варианты композиции, приближая фигуру девушки к зрителю и, наоборот, удаляя от него вглубь фотографии. Наконец, мне удалось достичь, как мне казалось, вполне приемлемого решения. А буквы мы пустим у нее по бедрам... Но что из себя, все-таки, представляет натурщица? Какое тело оживит мою композицию?

Я отправился в съемочную секцию студии. Там уже распоряжался Тэд. Он, с уверенным видом художника по интерьеру, безапелляционно и споро переставлял с места на место предметы и людей. Натурщица сидела на складном стуле, прикрывая рукой глаза от яркого света. На ней был клетчатый халатик, в котором было нечто карнавальное, – по крайней мере, мне так показалось. Однако в ней самой, слава Богу, ничего карнавального не было. Хотя нас было всего пятеро, включая осветителя, казалось, что вокруг нее толпится много мужчин. Пришла секретарша Тэда – ее звали Вильма, у нее были тонкие злые губы, – она принесла котенка, которого мы раздобыли в Обществе защиты животных. Она держала его, прижимая рукой к груди, и при этом у нее был такой вид, будто позировать должна была она сама. Макс Фрейли, один из наших сотрудников, занимавшихся клейкой коллажей, принес блюдце с молоком. Я сел на край стола и ослабил узел галстука. Безжалостный, ровный, болезненно-голубоватый свет создавал ту особую, противоестественную атмосферу, которую я терпеть не мог – она вызывала у меня ассоциации с тюрьмой и допросами. Она и в этот раз очень неприятно подействовала на меня. Ко всему прочему, сюда примешивался еще и привкус порнографии. Я сразу вспомнил о тех фильмах, которые обычно смотрят в мужской студенческой компании или в офицерских: глядишь на экран и вдруг с ужасом осознаешь, что когда девушка стягивает с себя халат, камера не уйдет застенчиво в сторону, как это делалось в старых голливудских фильмах – камера снимает босые ноги, потом начинает движение вверх, а потом раз – и все исчезает. А тут понимаешь, что камера начнет заглядывать в самые интимные места, как только халатик будет сброшен; такое подглядывание разрушает женственность, грубо срывая покров тайны и не оставляя ничего сокровенного.

Тэд попросил девушку встать. Пальцы ног у нее были большие и сильные. Благодаря им, возникал образ девчонки-сорванца, пышущей здоровьем. Я мог бы побиться об заклад, что девушка росла на какой-нибудь ферме. У нее было тонкое, открытое, немного веснушчатое лицо с серыми глазами. В такие глаза приятно смотреть. А если позволяют заглянуть в них, то обычно обнаруживаешь большую глубину. И я посмотрел ей прямо в глаза, потому что мне вдруг очень захотелось. В ее левом глазу я увидел необычное светлое пятнышко – и сразу ощутил его странное и сильное воздействие. Такое пятнышко не только тут же запоминается, но и всплывает в памяти само по себе. Одной рукой – которая тоже казалась сильной – она спокойно Сжимала воротник халата, плотно закрывая им шею. Девушка откинула назад голову, и под таким углом, что сразу пришел на ум акробатический этюд; волосы свесились назад, не касаясь плеч. В это время появились еще две секретарши, чем-то напоминавшие сестер милосердия или тюремных надзирательниц, и стали крутиться вокруг натурщицы.

Тэд подвел девушку к отметке, сделанной мелом на участке пола, предварительно очищенном от газет. Натурщица уверенно стала на пробковый пол босыми ногами, и Вильма сняла с нее халат. Судя по ступням, я ожидал увидеть мускулистые ноги, но они оказались длинными, плавно очерченными, красивой, гармоничной формы. Я с сожалением отметил про себя, что ей вряд ли удастся долго поддерживать ноги в таком отличном состоянии, и они скоро станут дряблыми. Ее спина выглядела беззащитной, совсем как у девочки, и оттого девушка казалась еще более женственной и милой. Однако больше всего женственности было в ее глазах. Трусики «Китн Бричиз» сидели на ней очень плотно, однако в этом не было ничего вызывающе сексуального. Ее можно было бы воспринимать как сестру, но как раз такого впечатления в нашей рекламе нам и не хотелось создавать. Еще толком не зная, какую я хотел придать ей позу, не зная даже, можно ли вообще добиться нужного нам эффекта изменением позы, я шагнул к ней и коснулся ее плеча.

Она повернулась и посмотрела мне прямо в глаза. Теперь, с близкого расстояния, я смог получше рассмотреть и пятнышко, сияющее золотом в ее глазу. В нем было больше золотистости, чем в настоящем золоте. Пятнышко казалось живым, и оно как бы увидело меня. Вблизи девушка казалась совсем другой – в мгновение из молоденькой девушки она превратилась в цветущую женщину. Она, как бы совсем непреднамеренно, скрестила руки на груди, и Макс растерянно примеривался, как бы ей подать котенка. Она взяла котенка одной рукой, прикрываясь другой; при этом се ладонь как чашкой накрыла левую грудь. Глядя на этот жест, я почувствовал, как во мне вспыхнуло исконно мужское, глубинное возбуждение – как будто ласкающие пальцы пробежали у меня в паху. Натурщица поставила ноги в очерченные на полу круги, качнулась – свет соскользнул на мгновение с ее плеч – и, наконец, заняла устойчивое положение. Вокруг нее гудели, заливая светом, нити накала в лампах.