Избавители звезд - [89]

– Пустая жизнь – судьба страшнее смерти, – прошептала Айя.

Смысл этих слов, горьких, одиноких, осел в нём, а потом свет в её взгляде угас.

Лев тихо хмыкнул.

– В цепи его, – приказал он и вышел. Ифриты хлынули в комнату.

Альтаир смутно задавался вопросом, не станет ли он следующим. Он не желал смерти и не был бы рад ей так, как была рада Айя. Генерал поднялся. Он был Альтаиром, ничьим сыном, одарённым самим солнцем, и он будет сражаться с муками смерти, чтобы не допустить торжества тьмы.

Глава 51

Насир уже успел забыть, каково это – быть выставленным на всеобщее обозрение, словно призовой козёл в лавке мясника. Годы прошли с тех пор, как во дворце устраивали последний пир. Множество взглядов было обращено к султану, и Насир ловил каждый из них, касавшийся и его чуть менее откровенно.

Наверное, быть Принцем Смерти было почти как быть солнцем – на тебя сложно смотреть, но, rimaal, взглянуть хотели все.

– Светочи Аравии, – провозгласил отец, радушно приветствуя их. – Совсем недавно в Аравии произошли перемены. Арз сгинул в бездне Шарра, и вся история была переписана, переплавлена одним-единственным деянием. Волшебство было спасено из руин тёмного острова и доблестно доставлено через воды Баранси.

Этот пир был настоящим безрассудством. Не слишком мудрый шаг – возвестить о возвращении волшебства, когда, по сути, оно пока не было возвращено. Много было в отце такого, чего Насир не понимал, – даже больше, чем того, что он ненавидел.

Но Гамек никогда не действовал поспешно или бездумно.

– Вы, должно быть, желаете знать, кого нам стоит благодарить за возвращение магии, за исчезновение Арза, за объединение всех нас после многих десятилетий разрозненности. Мы должны возблагодарить не кого иного, как моего сына, Принца Смерти.

У Насира перехватило дыхание. Встревоженные шепотки прокатились по залу, и ожидание в воздухе смешалось со страхом. Этот титул дали ему в народе – имя, которое никогда не предназначалось для официальных заявлений. И уж тем более не было предназначено для того, чтобы произносить его перед властителями Аравии.

Подозрительные перешёптывания прокатились по рядам, словно шторм по морским волнам. Гамек поднялся, и в тот же миг двери в дальнем конце зала распахнулись.

– Этот подвиг достоин награды, – тепло произнёс он. – Величайшей моей награды.

Насир встретился взглядом с Зафирой, на лице которой отчётливо читалась паника. Двое мужчин в плащах Стражи Султана вошли в зал. Их сопровождала третья фигура, судя по звону цепей – пленник.

Под усилившийся ропот собравшихся все трое прошествовали к возвышению.

Стражи остановились у ступеней, ведущих к трону, и синхронно поклонились. Пленник распрямился, вскинул голо– ву, и…

Насир потрясённо посмотрел в янтарные глаза Ночного Льва. Голос Гамека громом отдавался в его ушах, незнакомый, бархатистый. Тёмный…

– Ты доволен моим подарком, Ибни?

Лев был облачён в роскошные одежды, и завершал наряд тюрбан цвета заката. Это не были одежды пленника, и он не держался как пленник, несмотря на кандалы и ошейник.

А в глубине его звериных глаз отражалось не поражение, а нечто иное – словно он играл в некую игру, которую Насир пока не понимал.

Зафира взвилась на ноги.

На губах Льва заиграла улыбка…

Его цепи превратились в дым. Тени! Стражники обрели бесформенный облик ифритов и встали по обе стороны от него. Гамек уставился в никуда – точно марионетка, у которой вдруг обрезали нити.

– Сердце людей – словно стекло, – тихо проговорил Лев, поднимаясь по ступеням на возвышение, и каждая начинала кровоточить чёрным. – Хрупкие нежные маленькие вещицы.

Двери в зал захлопнулись, и тени запечатали их, словно засовы. В воздухе зазвенели панические крики, но никто не решался двинуться, боялся пошевелиться первым.

Пальцы Льва, словно когти, сжали плечо Гамека, и султан согнулся пополам, хватая ртом воздух, на глазах у всего королевства.

– Хрупкость – прямой путь к смерти.

Султан Аравии качнулся и упал.

Насир бросился вперёд, резко опустился на подушки, осторожно приподнял голову Гамека, укладывая себе на колени. Боль исказила черты султана, но принц видел его глаза – ясные, мягкие, добрые.

Глаза его отца – полностью, по-настоящему. Как же он не замечал ложь прежде?

– Ибни, – прошептал султан, поднимая дрожащую руку, чтобы коснуться волос Насира. Где-то вдалеке зал взорвался хаосом. – Прости меня…

Всё погрузилось во тьму.

– Прости за все те дни, что я прожил, раня тебя. За все те дни, что ты провёл в муках. Скажи матери… я думаю о ней каждый раз, когда луна поднимается в небе. Всегда.

– Нет… – Голос Насира надломился, и холодная волна прокатилась по нему. Он ощутил присутствие, так похожее на его собственное, – присутствие смерти.

«Нет, только не сейчас», – умолял он, как когда-то умоляли его другие. Полупрозрачный дым срывался с его пальцев, окутывая его отца, обнимая его вместе с Насиром. Перед его внутренним взором возник медальон. Айя была права – амулет исказил суть султана безвозвратно. Глупо было полагать, что отец выживет без калечащей хватки Льва. Верить, что отец сможет стать свободным после многих лет плена.

– Каждый день я смотрел на тебя, каждый день хотел сказать тебе: я горжусь тобой. Он не позволял мне сказать, но это правда. Сейчас и всегда, горжусь… тобой…