Избавители звезд - [2]

«Жертва», – прошептал тогда Беньямин. Романтическая глупость… Жертва была не чем иным, как смертью – Насир знал, ведь он был рождён для смерти и тьмы. Сложно сохранить своё сердце, когда останавливаешь сердца многих. Сложно делать добро, когда былые ошибки всегда будут бросать тень на любое его доброе дело.

Где-то там, на Шарре, его сердце научилось биться снова, и Насир хотел сохранить это. Он желал быть достойным этого, даже если для этого ему придётся сохранить то самое волшебство, которое уничтожило его семью.

Но для начала ему нужно спасти Альтаира и уничтожить Льва.

Он посмотрел на Цзинань:

– Пять дней – это слишком долго. Сделай так, чтобы мы добрались за три.

Цзинань сплюнула.

– Невоз…

Он уже направился к ступеням, ведущим на нижнюю палубу.

– Сделай так, чтобы мы добрались за три, и я удвою сумму, которую Беньямин заплатил тебе серебром.

Молодая капитанша тут же выкрикнула что-то, и зарамский сброд, составлявший её команду, радостно загалдел – их голоса сливались с грохотом волн, бьющихся о борт. Насир не знал, что девушка будет делать с таким количеством монет, но, в сущности, ему было всё равно. Трон вполне сумеет оплатить.

Хромая, Насир спустился по ступеням. Три дня всё-таки было слишком долго. Теперь, когда Лев уже не прикован к острову, у него не было причин там оставаться, особенно учитывая, что Джаварат – ключ к тому, что он мечтал заполучить больше всего – отдалялся всё больше. Zumra[1] должна успеть добраться до берега раньше, чем Лев, иначе всё станет намного сложнее. Но если кто-то и мог ускорить их, то уж точно не смертная девчонка из Зарама.

В утробе корабля пахло солью, и этот запах смешивался с запахом горящего масла. Огни светильников подрагивали, когда Насир пробирался мимо кают, жавшихся друг к другу, словно зубы во рту. В полумраке, напоминавшем ему о дворце, теснились койки и другая немногочисленная мебель.

Не успел он вздохнуть, как оказался вдруг перед Гамеком, рассказывая ему о миссии. О том, как не сумел убить генерала султана. Как не сумел убить Охотницу и вернуть Джаварат.

Не сумел. Не сумел. Не сумел.

Он освободил свой разум, стряхнув мысли. «Теперь всё по-другому», – напомнил себе Насир. Поводок, связывающий его с отцом, спутался, цепляясь о жизни многих других. Зафира, Альтаир, Кифа, его мать, и самое главное – Ночной Лев, вонзивший в Гамека свои когти, контролировавший каждое движение султана.

Взгляд Насира метнулся к дальнему концу коридора, где вне досягаемости располагалась каюта Зафиры.

Девушка редко показывалась на палубе, но каждый раз крепко прижимала к себе Джаварат, а её взор был пустым, отсутствующим. Насиру было не по себе от того, что лёд в её глазах таял, и вместо этого во взгляде девушки появлялось нечто иное. Но он трусил, не мог приблизиться к ней, и память о последних безумных мгновениях на Шарре, которые они разделили, отступала. Они отдалялись друг от друга всё больше, и Насир не знал, как это прекратить.

Он остановился, чтобы дать отдых ноге, и опёрся о расщеплённую балку. Серебряная Ведьма – его мать, rimaal! – выбрала себе каюту так же далеко, как и Зафира. Когда Насир наконец добрался до её двери, то замер, увидев, как что-то тёмное блеснуло на досках пола.

Кровь?

Стянув перчатку, Насир коснулся пятна двумя пальцами, потом поднёс руку к носу. Острый металлический запах – точно, кровь. Отерев пальцы об одежду, он поднял взгляд, проследил, куда ведёт след.

Тот вёл к двери последней каюты и исчезал за ней.

Это была каюта Зафиры.

Глава 2

Её кости кровоточили силой, сочившейся из самой её души, а остатки струились в какую-то невидимую бездну, опустошая её. Сколько себя помнила, Зафира бинт Искандар не раз уже отправлялась в проклятый лес Арз, и магия понемногу впитывалась в её кожу. Присутствие волшебства было постоянным, всегда – рядом.

А теперь оно вдруг исчезло.

Заперто в ящике, в укромном закутке под надзором излишне самоуверенной зарамийки. Джаварат отзывался на её раздражённые мысли.

– Я собиралась уничтожить книгу после того, как волшебство вернётся. – Анадиль, Серебряная Ведьма, Султанша Аравии, одна из Шести Сестёр Забвения, поджала губы, глядя на зелёный фолиант на коленях Зафиры. В огне светильника тени обрисовывали её лицо, а белые волосы сияли золотом. Каюта Зафиры меркла перед её великоле– пием.

«Она нас не любит», – напомнил Джаварат.

Зафира больше не вздрагивала, когда слышала голос книги. Этот голос уже не был похож на успокаивающий шёпот, ласкавший её, зовущий из теней в окрестностях Арза. Прежде девушка думала, что её зовёт друг, пока не узнала, что голос этот принадлежит Ночному Льву.

Нет, теперь он звучал напористо, требовательно, и всё же наполнял пустоту, оставшуюся после ухода волшебства, и жаловаться не приходилось.

«Да, не любит».

Теперь она отвечала Джаварату.

После всех тех трудностей, через которые прошла Зафира, чтобы заполучить отверженный артефакт, она не позволит этой полной презрения ведьме уничтожить книгу. О небеса, да зачем Анадиль вообще явилась к ней в каюту?

– Ты боишься его. Джаварат – воплощение памяти моих сестёр, – сказала Серебряная Ведьма, бросив на неё испепеляющий взгляд с койки. Теперь, когда Зафира знала, что эта женщина была матерью Насира, она видела сходство с ним в этом взгляде.