Избавитель - [7]
Иосиф молча кивнул головой, сел, несколько неловко, пролил вино на стоящего у стены незнакомца. Одет он был довольно необычно, как будто сошел со страниц одной итальянской хроники.
— Извините… — пробормотал Иосиф.
— Ничего страшного… вы опять опоздали… встречаемся в девять, там же, где и обычно… у меня для вас есть одно весьма деликатное дело… здесь неудобно об этом говорить, слишком много любопытных ушей… — Незнакомец запахнул полы плаща и пошел, преследуемый полным непонимания взглядом Иосифа. Приглашение незнакомца несколько озадачило и смутило его. Возможно, незнакомец его с кем-то перепутал. Некоторое время Иосиф размышлял над всем этим.
— Эй, вы меня слышите?.. — Графиня коснулась руки Иосифа и посмотрела на него пристально и не очень спокойно.
— Да, я слышу… — отозвался Иосиф.
— Ваш выход на сцену…
«Нет, что-то здесь не так…» — Глянув на часы, Иосиф резко свернул за угол и направился в сторону пристани. На ходу, еще раз мысленно перечитывая пьесу, он невольно делал сопоставления между событиями в пьесе и событиями, которые как бы продолжались в реальности. Смысл этих событий пытался разъяснить или скорее запутать Автор. На репетиции эту роль играл Иосиф.
«Допустим, что все это на самом деле так, в пьесе описаны реальные события и в них втянуты вполне реальные люди, тогда как объяснить поведение Начальника Тайной Канцелярии?.. сердечные дела волнуют его явно больше, чем это необходимо… впрочем, эта тема для меня закрыта… — Окончательно запутав все, что намеревался объяснить, Иосиф замедлил шаг. Теперь он пытался вспомнить лицо незнакомца, которому он не был представлен Графиней. Он следил за репетицией из ложи. Чем-то он был похож на филина. — По всей видимости, я испортил им всю игру…» — Иосиф невольно поежился, представив себе, кто в действительности был Автором пьесы. Он уже готов был назвать имя Автора, как вдруг увидел перед собой мальчика, который вышел из-за афишной тумбы. На вид ему было 13 лет, может быть чуть больше, худой, немного нескладный, в очках с круглыми стеклами. Иосиф обратил внимание на то, что дужка очков перевязана нитками.
— Я Георгий… — сказал мальчик тихо, слегка заикаясь.
— И что из этого следует?.. — спросил Иосиф, в некотором замешательстве разглядывая мальчика.
— Мне сказали, что ты мой отец…
«Спокойно, спокойно, какой еще отец?.. о чем это он?.. — Иосиф повернулся к мальчику спиной. Начался дождь и он попытался раскрыть зонт. Зонт раскрылся наполовину, обнажив торчащие спицы. Каким-то судорожным движением Иосиф закрыл зонт и снова глянул на мальчика. Лицо мальчика было как будто знакомо. — Кого-то он мне напоминает… и эти очки, и дужка, перевязанная ниткой…»
В памяти всплывали лица, сцены. Вспомнилась цыганка, предсказавшая ему мрачную судьбу. Это случилось в Нескучном саду.
— Ты будешь вынужден скрывать свое лицо… — сказала цыганка.
— Я уже его скрываю… — Иосиф усмехнулся и пошел по направлению к летнему театру. У заброшенного павильона он увидел невысокого роста господина в рединготе, с тростью и деву из Тайной Канцелярии. Она работала переводчицей. Дева пыталась в чем-то убедить незнакомца, говорила торопливо, с гортанным придыханием, проглатывая окончания слов.
Стараясь не привлекать внимания девы, Иосиф пошел дальше. Неожиданно он услышал шум, приглушенный вскрик за спиной. Он беспокойно оглянулся. В просвете между деревьями мелькнула фигура девы. Она бежала по шаткому мостику, сверкая стеклярусом.
Иосиф заглянул за павильон. Никого. Обогнув ржавую бочку, стоявшую под водостоком, он наткнулся на незнакомца, который лежал ничком без признаков жизни. Поразили его руки, странно белые и маленькие, с обкусанными ногтями.
Иосиф ослабил петлю галстука на его шее и постучал в запертую дверь павильона.
— Есть здесь кто-нибудь…
Внезапно, как будто из-под земли появились агенты в дождевиках с хмурыми лицами. Один из агентов повлек Иосифа за собой по направлению к вилле, окруженной глухим забором. Иосиф не сопротивлялся, шел, молча и покорно опустив голову.
Когда Иосифа заперли в комнате цокольного этажа, ничуть не шире кровати, с одним узким и низким окном, забранным витой решеткой, он понял, что впутался в какую-то неприятную историю. Прижавшись лицом к прутьям решетки, он минуту или две вглядывался в водянистый полумрак двора, освещаемого редкими вспышками зарниц, потом прилег на кровать. В пустоте и размытости, где все готово было исчезнуть, вдруг обрисовался угол шкафа, дуги кровати. Скосив глаза, Иосиф увидел среди подушек парализованную мать, ее ноги в спущенных дырявых чулках, вздутые вены…
Вспыхнул свет. Иосиф заморгал, ослепленный, приподнялся. В комнату вошел незнакомец. Чем-то он был похож на филина.
— Эти бездельники опять все напутали… — Незнакомец взял его под руку и повел из одного сна в другой. Пространные комнаты с высокими сводчатыми потолками, на стенах картины в два и в три ряда, зеркала, сводчатые ниши, в которых зеленели оливы в кадках, пальмы, краснели обвисшие гроздья рябины…
Иосиф увидел ее в зеркале среди олив. Она читала. В ней было что-то неуловимо завораживающее и останавливающее.
Странные истории самых разных людей, детей и взрослых сплетаются в этом городе в поистине кафкианский клубок, который пытается распутать Писатель, только что потерявший свою жену…
Уважаемые читатели, искренне надеемся, что книга «История одного безумия» Юрий Александровича Трещева окажется не похожей ни на одну из уже прочитанных Вами в данном жанре. По мере приближения к апофеозу невольно замирает дух и в последствии чувствуется желание к последующему многократному чтению. Замечательно то, что параллельно с сюжетом встречаются ноты сатиры, которые сгущают изображение порой даже до нелепости, и доводят образ до крайности. Удивительно, что автор не делает никаких выводов, он радуется и огорчается, веселится и грустит, загорается и остывает вместе со своими героями.
Эйприл Мэй подрабатывает дизайнером, чтобы оплатить учебу в художественной школе Нью-Йорка. Однажды ночью, возвращаясь домой, она натыкается на огромную странную статую, похожую на робота в самурайских доспехах. Раньше ее здесь не было, и Эйприл решает разместить в сети видеоролик со статуей, которую в шутку назвала Карлом. А уже на следующий день девушка оказывается в центре внимания: миллионы просмотров, лайков и сообщений в социальных сетях. В одночасье Эйприл становится популярной и богатой, теперь ей не надо сводить концы с концами.
Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы.
Сказки, сказки, в них и радость, и добро, которое побеждает зло, и вера в светлое завтра, которое наступит, если в него очень сильно верить. Добрая сказка, как лучик солнца, освещает нам мир своим неповторимым светом. Откройте окно, впустите его в свой дом.
Мы приходим в этот мир ниоткуда и уходим в никуда. Командировка. В промежутке пытаемся выполнить командировочное задание: понять мир и поделиться знанием с другими. Познавая мир, люди смогут сделать его лучше. О таких людях книги Д. Меренкова, их жизни в разных странах, природе и особенностях этих стран. Ироничность повествования делает книги нескучными, а обилие приключений — увлекательными. Автор описывает реальные события, переживая их заново. Этими переживаниями делится с читателем.
Сказка была и будет являться добрым уроком для молодцев. Она легко читается, надолго запоминается и хранится в уголках нашей памяти всю жизнь. Вот только уроки эти, какими бы добрыми или горькими они не были, не всегда хорошо усваиваются.
Я набираю полное лукошко звезд. До самого рассвета я любуюсь ими, поминутно трогая руками, упиваясь их теплом и красотою комнаты, полностью освещаемой моим сиюминутным урожаем. На рассвете они исчезают. Так я засыпаю, не успев ни с кем поделиться тем, что для меня дороже и милее всего на свете.