Изабелла, или Тайны Мадридского двора. Том 1 - [217]

Лицо Рамиро говорило ему о том времени, когда он любил в первый и последний раз в жизни, — черты его напоминали ему ту прелестную, удивительно прекрасную донну, последние слова которой перед прощанием были:

— Любить я больше не буду — любить вы тоже больше не должны! Любовь только препятствие на пути ко всему великому и высокому!

Когда же Олоцага после таких часов снова показывался в гостиных своих друзей или при дворе, не было уже и следа грустного, глубокого, затаенного чувства на его улыбающемся лице, и он снова был ловким, искусным придворным.

Когда Олоцага вернулся из ссылки, королева спросила его, как он там проводил время.

— Ваше величество, я в тиши много наблюдал за народом и нравами и надеюсь, что со временем это мне пригодится.

Топете собирался жениться на прекрасной Долорес дель Арере, на донне, которую Олоцага знал лучше, чем подозревал достойный контр-адмирал. Долорес не скрыла от своего богатого, добродушного жениха ужасное воспоминание о Санта Мадре, и Топете сделался еще более чем прежде горячим защитником Летучей петли и громким приверженцем этого неизвестного дона Рамиро.

— Я очень счастлив, — воскликнул он гордо, — что мне удалось поддержать достойного представителя Летучей петли тогда, когда он преследовал королевского убийцу Мерино, и я бы считал себя еще более счастливым, если бы мог узнать этого дона Рамиро, который покрыт такой загадочной тайной.

Олоцага улыбнулся.

— Мой старый друг, — проговорил он, — все это может еще случиться!

— Скоро ли? Только бы поскорей, — воскликнул контр-адмирал, — чтобы, если можно, иметь с ним еще хоть одно приключение до свадьбы.

— А разве ты думаешь этим шагом прекратить все старые знакомства и предприятия?

— Избави Бог, — пробормотал Топете со смущенной физиономией, — но…

— Ну что ж «но»?

— Но прекрасная Долорес может иметь разные основания удерживать меня, против которых не найдешь возражений.

Олоцага тихо засмеялся.

— Ну, я полагаю, что если ты скажешь ей о представителе Летучей петли, доне Рамиро, она, может быть, все-таки отпустит тебя.

— И мне тоже хотелось бы узнать этого дона, — сознался Серрано, который в течение последних лет сделался серьезен и неразговорчив и редко показывался при дворе, — право, если рано или поздно между кабинетом и Летучей петлей дойдет до серьезного столкновения, чего я боюсь, то я считаю делом решенным, что буду драться за этого дона Рамиро!

— Это было бы ему весьма приятно, тем более что он, как я слышал, доказал вам, что умеет ценить телохранителей королевы, — заметил Олоцага.

Прим в последнее время бывал меньше в кругу своих друзей чем при дворе. Изабелла имела в нем, при бесчисленном множестве дурных и бесполезных советников, одного бескорыстного. Если у него и была какая-либо корыстная цель, то она касалась только ее сердца, а это, скорее, могло ей нравиться.

Обыкновенно каждую осень двор уезжал в великолепную виллу Эскуриал, где королева, с радостью удаляясь от государственных забот, жила в уверенности, что все идет благополучно, потому что вдалеке от Мадрида она не слыхала жалоб.

Дворец Эскуриал со своим великолепным парком, примыкающим к лесу, стоял оазисом в довольно унылой местности на склоне Гуадарамских гор. У самого дворца, между ним и маленьким городком Эскуриалом, находился великолепный монастырь иеронимитов в честь святого Лоренцо. Монастырь этот, образуя огромный четырехугольник, имел вид решетки, в память о том, что святой Лоренцо был изжарен на решетке. Таким образом, королева всегда имела возможность, когда ей вздумается, после всякого рода наслаждений, каяться и молиться.

Так и в этом году двор переселился в Эскуриал, и, как обыкновенно, были посланы маршалам Приму, Серрано, Топете и Олоцаге приглашения сопровождать королеву, так как предполагалось сделать несколько охот в великолепном лесу, в котором лесничими Изабеллы, по ее приказанию, содержались и кормились козы, олени и другие животные.

Через несколько дней после прибытия двора в окруженном парками увеселительном дворце снова раздавались звуки охотничьих рогов, и охотники выводили своры на луг. У опушки леса и собиралось многочисленное изящное общество охотников верхом.

Все толпились на зеленом лугу. Раздавался лай собак, топот лошадей, щелканье курков. Все мужчины были одеты в зеленые костюмы и шляпы, украшенные перьями. Костюм этот особенно шел графу Рейсу. Его неподдельный рыцарский вид, борода и вызывающее выражение блестящих глаз сделали его в последние годы еще красивее, чем когда он представлял собою образ храброго воина, любящего приключения рыцаря, а потому и нечего удивляться, что как в Мадриде, так и везде, где ни показался бы Жуан Прим, сердца прекрасных женщин горячо бились ему навстречу.

Наконец, при громких звуках труб вышла королева с супругом к нетерпеливо ожидающим охотникам. Августейшие супруги ехали верхом на двух совершенно одинаковых серых в яблоках лошадях такой удивительной красоты, какие вряд ли найдутся в другой конюшне.

Маленький, с довольной улыбкой король был одет, как и все остальные придворные мужчины, в зеленое охотничье платье, на котором для отличия сиял большой крест ордена Изабеллы. Крест этот носят только члены испанской королевской фамилии.