Изабелла Баварская. Приключения Лидерика. Пипин Короткий. Карл Великий. Пьер де Жиак - [20]

— И что же? — напряглась Валентина.

— А вот что: однажды — не припомню сейчас, где это было, — я видел пару глаз, которые вполне могли бы соперничать с ее глазами. Взгляните-ка на меня! Да-да, это было в Милане, во дворце герцога Галеаса. Глаза эти сверкали в обрамлении прекраснейших черных бровей, прекраснее любых, когда-либо изображенных итальянским художником. И принадлежали они некоей Валентине, ставшей супругой какого-то герцога Туренского, который, признаться, недостоин такого счастья.

— И вы думаете, он этим счастьем дорожит? — спросила Валентина, обратив к супругу взгляд, исполненный грусти и любви.

Герцог взял ее руку и прижал к сердцу. Валентина попыталась ее отнять; герцог задержал руку жены в своих и, сняв с пальца великолепный перстень, надел его ей на палец.

— Что это за перстень? — спросила Валентина.

— Он принадлежит вам по праву, моя дорогая, ибо достался мне благодаря вам. Сейчас все объясню.

Герцог уселся на низенький табурет у ног супруги, обоими локтями опершись на подлокотник ее кресла.

— Вот именно достался, — повторил он, — да к тому же еще и за счет бедняги де Куси.

— Каким образом?

— Да будет вам известно — и советую помнить об этом, — что де Куси утверждал, будто видел руки по меньшей мере столь же красивые, как ваши.

— Где же это?..

— На улице Феронри, куда де Куси ходил покупать лошадь.

— А у кого именно?

— У дочери торговца лошадьми. Я, разумеется, утверждал, что это невозможно; он же упорно настаивал. В конце концов мы поспорили: он — на это кольцо, а я — на жемчужное ожерелье. — Валентина смотрела на герцога, словно пытаясь читать в его душе. — И вот я переоделся простым оруженосцем, дабы собственными глазами взглянуть на сие чудо, и пошел к старику торговцу, где за бешеную цену купил двух никудышных коней, сесть на которых дворянина, отмеченного титулом герцога, можно заставить разве что в наказание. Но зато я увидел белорукую богиню, как сказал бы божественный Гомер. Признаться по совести, де Куси не столь глуп, и просто диву даешься, каким образом в этом жалком саду мог расцвести такой изумительный цветок. Однако же, моя дорогая, я не признал себя побежденным: как и подобает истинному рыцарю, я вступился за честь своей дамы. Де Куси продолжал упорствовать. Короче говоря, мы уже пошли к королю просить его дозволить решить наш спор поединком, но в конце концов договорились обратиться к Пьеру де Краону, человеку в подобных делах весьма опытному. И вот дня три назад мы втроем направились к этой красотке, и поскольку де Краон оказался великолепным судьей, перстень красуется теперь на вашей руке… Что вы скажете об этой истории?

— Скажу, сударь, что я знала о ней, — ответила Валентина, все еще с сомнением глядя на герцога.

— О… Каким же образом? Де Куси слишком галантен, чтобы сделать вам подобное признание.

— Стало быть узнала не от него.

— От кого же? — спросил герцог тоном наигранного безразличия.

— От вашего судьи.

— От де Краона? Хм…

Герцог вдруг насупился и стиснул зубы, но лицо его тотчас же приняло прежнее беззаботное выражение.

— Да, да, понимаю, — продолжал он. — Пьер ведь знает, что я считаю его своим другом и во всем покровительствую ему. Вот он и захотел снискать также и ваши милости. Ну и прекрасно! Однако не находите ли вы, что время уже слишком позднее, чтобы болтать о всяких пустяках? Не забудьте, завтра король ждет нас к обеду, после застолья устраивается турнир, и мне предстоит острием моей шпаги доказать, что прекраснее вас нет никого на свете, а моим судьей на сей раз будет уже не Пьер де Краон.

При этих словах герцог подошел к двери и запер ее изнутри, заложив в кольца деревянную щеколду, украшенную вышитыми по бархату цветами лилий. Валентина следила за ним взглядом. Когда он снова вернулся к ней, она встала и, обвив руками шею супруга, сказала:

— О сударь, если вы меня обманываете, это будет на вашей совести.

ГЛАВА III

На другой день герцог Туренский поднялся рано и тотчас отправился во дворец, где застал короля в ожидании обедни. Карл, очень любивший герцога, встретил его приветливо и ласково, с улыбкой на лице. Он заметил, что герцог чем-то удручен. Это встревожило Карла, он протянул ему руку и, пристально глядя на него, спросил:

— Дорогой брат, скажите мне, чем вы расстроены? У вас очень озабоченный вид.

— На то, ваше величество, есть причина, — отвечал герцог.

— Расскажите же, в чем дело, — продолжал король, взяв герцога под руку и отводя его к окну. — Мы желаем знать об этом, и если кто-либо нанес вам обиду, мы позаботимся о том, чтобы справедливость была восстановлена.

Герцог Туренский рассказал королю о той сцене, которая произошла накануне и которую мы постарались подробно описать читателю. Он рассказал, каким образом Пьер де Краон обманул его доверие, выдав его тайну герцогине Валентине, да притом еще с самым недобрым умыслом. Убедившись, что король разделяет его неприязнь к де Краону, герцог добавил:

— Клянусь моей преданностью вам, ваше величество: если вы не воздадите ему за содеянное, я сегодня же в присутствии всего двора назову его лжецом и предателем и он умрет от моей руки.