Изабель - [6]

Он подошел к камину, но не опустился в кресло, а лишь махнул рукой в сторону телефонного аппарата, оставленного на сиденье. Ему вдруг стало жарко у огня, и он отошел к окну, наблюдая, как в его кресле поудобнее устраивается Изабель, придерживая полу халата одной рукой и прижимая трубку другой. Какая же у них мерзкая привычка говорить между собой по-румынски! Из своего угла он крикнул:

— Изабель! Пожалуйста, говори по-французски. Сколько раз должен повторять тебе!

Девушка разговаривала с матерью каким-то фальшивым голосом, словно старалась показать, что еще не вышла из того возраста, когда девочкам заплетают косички.

— Папа хорошо со мной обращается. Нет, я нисколько не испугалась. Мы кое-что купили в Апе. Погода хорошая, хотя и прохладно. Да, я надену теплый свитер. Нет, не волнуйся.

«Подумать только, — подумал Поль, прислушиваясь к их болтовне, — оказывается, мы все еще одна семья. И это после трех далеких месяцев совместной жизни, моего семилетнего пребывания в бегах, развода и десяти лет вымученной дружбы. Стараниями Сони у нас сохранилась какая-то видимость семейного очага. Что же ей еще оставалось, как сделать хорошую мину при плохой игре? С Соней у него с самого начала не ладились отношения, и он очень скоро понял, что она совсем не та женщина, которая нужна ему. И вот теперь наша дочь живет со мной под одной крышей». Впервые с того момента, когда Соня позвонила ему и обратилась за помощью, он осознал всю нелепость ее поступка, поставившего его в столь щекотливое положение. Еще немного, и на него накинут хомут. Ну уж нет! Дудки! Полю вспомнился тот зимний парижский вечер, когда пронизывающий ветер пробирал его до костей, пока он поджидал Изабель у входа в лицей, чтобы поговорить с тринадцатилетней дочерью. Что же в действительности он хотел тогда сказать ей? Напомнить о своем существовании? Признаться, что их разлучил случай? Наказать, чтобы она не прислушивалась к словам матери? Открыть ребенку глаза на то, что мать, в силу родительского эгоизма, а также по глупости портила ее своим воспитанием? Увидев удивление и досаду на хорошеньком личике этой маленькой задаваки в пальтишке с меховым воротничком, он так и не смог раскрыть перед ней свою душу, ибо понял, что ему нечего сказать ей. И, вынув из кармана денежную купюру, он только и смог выдавить из себя: «Вот возьми, купишь себе что-нибудь», — и пошел своей дорогой, убежденный в том, что отцовские радости доступны кому-то другому, но только не ему. По-видимому, Поль был из породы любовников, а не отцов.

— Ну вот, — произнес он, — что-то ты слишком долго говорила.

Дочь посмотрела на него с вызовом:

— Что тут такого, если мама волнуется? Или ты против?

Поль усмехнулся: как же мало времени требуется для того, чтобы настроить одного человека против другого. И все же ему не хотелось портить с дочерью отношения, и он переменил тему разговора.

— Как ты думаешь, может, нам поужинать?

— Как хочешь.

Она вытянула из кармана пояс от халата и повязала вокруг талии, а затем, нагнувшись, поправила указательным пальцем пятку на домашних тапочках.

— Ты не накроешь стол?

Она отправилась на кухню. Заметив, что дочь подобрала волосы, он подумал, что такая прическа ей больше идет к лицу, ибо распущенные волосы наводили его на мысль о сомнительном поведении. Пока она расставляла на столе тарелки с холодной закуской, приготовленной Элизой, он взялся откупорить бутылки с красным и белым вином, а также с минеральной водой: ведь его дочь пила чистую воду.

Она нанизывала кружочки резаного помидора на вилку и отправляла в рот, не пользуясь ножом. И где ее только этому научили? Ах, да! В «Школе хороших манер». Какими же аферистками были эти женщины, вульгарные до кончиков ярко накрашенных ногтей, открывшие подобное учебное заведение поблизости от Елисейских Полей? Им удалось вовлечь в свою аферу даже настоящую герцогиню. Зная, что язвительные замечания отнюдь не способствуют поддержанию разговора за столом и могут даже вызвать ссору, Поль решил промолчать на этот раз. Изабель, в свою очередь, сосредоточила внимание на Джаспере, расположившемся на полу у ее ног.

— Сколько Джасперу лет?

— Шесть.

— А собаки долго живут?

— Лет двенадцать, максимум четырнадцать.

Вопросы, касавшиеся возраста и продолжительности собачьей жизни, показались Полю отнюдь не случайными. Рано или поздно их задают всегда. Налив белого вина в большой бокал, он выпил его залпом.

— А ты не хочешь спросить, сколько лет мне?

— Да, конечно.

— Сорок пять.

— Ты выглядишь гораздо моложе.

— Спасибо.

Ему на память пришли слова зубного врача из Апа, услышанные на прошлой неделе, когда, постукивая по длинному и шаткому мосту, проложенному через весь рот, эскулап произнес: «Придется залатать его. Он еще немного продержится, а там поставим протез». Протез! Какое мерзкое слово! Он вспомнил отца, скончавшегося десять лет назад. Когда старик лежал на смертном одре, ему забыли вставить зубной протез. Из-за ввалившегося сморщенного рта собравшиеся на похороны друзья не сразу узнали его. Они почувствовали себя так, словно опускали в могилу человека, которого никогда и в глаза не видели. Еще при жизни отец делал шаг к могиле всякий раз, когда снимал протез и опускал в стакан с водой.