Из-за милой Фрэнси - [46]

— Там подведен верхний свет, которым, видно, пользовались редко. А сегодня его включили, а выключить забыли. Примите во внимание бумагу и картон плюс еще деревянная дверь, и можно считать, что вам повезло — не все здание сгорело дотла.

— Каков примерно ущерб?

— Если хотите, я могу провести вас для осмотра, а потом мы все опечатаем.

Когда они вошли, в нос ударил запах гари. Если исключить запах дыма и гари, сам каток не казался пожарищем. Но когда Фрэнси увидела состояние бара, кухни и кладовой, ей захотелось плакать. Сплошь чернота, вонь, обгоревшее дерево. Стены и полы в пятнах. Кошмар! Горе навалилось на Фрэнси тяжкой глыбой. Ной быстро увел ее и усадил в машину. Подвезя ее к дому, спросил:

— Позвонишь родителям?

— Нет смысла портить им настроение. Чем они могут помочь? — Она еле сдерживала слезы.

— Тогда пойдем ко мне.

Может быть, это было и не самое подходящее время, но плевать. В данный момент Ной нужен был ей больше всего на свете. Она согласно кивнула. И они поднялись в крохотную квартирку Ноя, где любили друг друга каждую ночь, начиная со вторника. По крайней мере любила она. Он-то так и не сказал ей этих главных слов. Фрэнси тут же вспомнила слова Джины: Ной уедет. Она сняла пальто и обхватила себя руками.

— Здесь холодно.

— Иди ко мне.

Ветер растрепал его волосы. Он снял галстук и расстегнул пуговицы на рубашке. Мысли Фрэнси мгновенно переключились, вытеснив недавний ужас от пожара и охватившего ее отчаяния. «Неплохо бы снять ее совсем», — подумала она.

— Что теперь будет? Как ты поступишь с катком? — спросила она, прижимаясь к его груди.

То, что он ответил не сразу, должно было насторожить ее. Но она ждала лишь ответов на свои вопросы.

— Мы поговорим об этом… утром.

Он погладил ее волосы, а последовавший за этим поцелуй сделал лишними разговоры. Да и потом ей так хотелось убедить Ноя, что они смогут жить вместе, а вместе можно преодолеть все препятствия, решить любую проблему. Когда любишь, невозможного нет.

А если он не позволит убедить себя? Слезы хлынули из ее глаз. А ведь клялась, что никогда больше не станет плакать. Жалобить слезами не в ее стиле.

Он поднял пальцем ее подбородок, заметил слезы и высушил их губами. Она обняла его.

— Извини… Не хочу, чтобы ты уезжал.

И замерла, боясь, что он рассердится. Но увидела лишь безмерную грусть в его глазах, а потом он вновь склонился к ее губам.

Ной хотел бы утешить ее, но не мог. По дороге к дому он твердо решил: надо продать каток. Это единственно разумный шаг. Пока с пожаром будет разбираться страховая компания, пока он наймет строителей для ремонта, ни о каком доходе не может быть и речи — сплошные расходы. В долги влезать он не станет. Долгие годы ушли, пока он наладил бизнес. А Крэг чуть не свел его дела на нет.

Ной ощущал как драгоценный дар судьбы теплое, нежное тело Фрэнси, прижавшееся к нему, и был уверен, что нельзя говорить ей о своем решении ни за что! Его сковал страх, опасение потерять ее. Потерять как раз тогда, когда у них осталось совсем немного времени, чтобы быть вместе. Он не загадывал наперед, не хотел думать, что будет с ними, когда он уедет в Ричмонд. Наверняка снова начнет курсировать между катками, а как втиснешь во все это Фрэнси — он не знал ответа на этот вопрос.

Они заслужили ночь страсти — без объяснений, без слез и внутренней борьбы. А решение всех проблем надо отложить на завтра. Эту ночь он посвятит нежности, покажет ей всю силу своей страсти. И не будет торопиться. Пусть медленное погружение в негу и экстаз скажет ей все то, что он бессилен выразить словами. И вскоре она уже вздыхала, приводя его в исступление, стонала и льнула к нему, охваченная ответной страстью. И он прошептал то, о чем мог сказать с уверенностью:

— Хочу касаться тебя, смотреть на тебя всю и запоминать. Ты такая… волшебная, мягкая, любящая… такая желанная.

— Тогда почему ты уезжаешь? — Это был крик души, но она тут же замолчала, и он понял: она не станет ни упрашивать, ни умолять его.

Он ничего не ответил, лишь усилил свои атаки на ее грудь, живот, дразнил языком все восхитительные складочки ее женственности. Она не возражала и уже не шепотом, а в полный голос сказала:

— Я люблю тебя, Ной.

Вместо ответа он довел ее ласками до экстаза.

Она смотрела на него страстными темными глазами, словно вбирая в себя всю его силу и страсть. Приподнявшись на локте, она вдруг прошептала:

— Я хочу подарить тебе такое же наслаждение, которое ты даришь мне. Хочу любить тебя так, как еще никогда не любила.

Она поцеловала его так пылко, что у него выступила испарина на бровях. Медленно трогала язычком соски, потом ямку пупка. Нежно гладила грудь и лишь потом прижалась щекой к его возбужденному естеству. Почувствовав на себе ее губы, он подумал, что попал в рай. Содрогнувшись, понял, что еще немного — и он не выдержит. Перекатив ее на спину, нырнул в нее, не забыв обезопаситься. Каждый его рывок делал их ближе, а поцелуи пылали такой страстью, что не хотелось разжимать губ. Боже, от чего же он хочет отказаться, а главное — зачем? Что же делать? Ведь Фрэнси — радужное сияние, какого он никогда раньше не знал, сокровище, которое судьба дарит раз в жизни. Порыв страсти довел его до исступления, и Фрэнси в экстазе забилась под ним.