Из-за девчонки - [3]

– Людмиле Сергеевне легче: у нее есть муж, – еще любезнее ответила Наталья Георгиевна, женщина, сразу видно, сложного характера. – Кроме того, позвольте вас спросить, почему вопрос об этом вы ставите сегодня, первого сентября, а не весной, когда у меня была возможность поискать работу в другой школе?

– Интересная вы женщина! – изумилась завуч гуманитарного цикла. – Кто же знал, что Агнесса Петровна уйдет в декрет?

– Скажите лучше, – догадалась Ольга Михайловна, – что не хотите руководить!

– Если вам это доставит удовольствие – да, – не замедлила с ответом Наталья Георгиевна.

Всеволод Николаевич, седенький мужчина, с хитроватым прищуром глаз, сидел за своим столом и в перепалку женщин не вступал. Умудренный большим опытом руководства учительским, по большей части женским, коллективом, он заранее знал, чем все кончится, но не мешал сторонам высказать свои точки зрения и излить чувства.

– В чем-то я понимаю Наталью Георгиевну, – взял он в заключение слово. – Она хороший специалист, любит свой предмет и хочет сосредоточить на нем все свое внимание… – Директор скользнул взглядом по лицам заместительниц, чтобы угадать их настроение. – Предлагаю такое решение: этим классом руководить буду я…

На белых, отвердевших от волнения щеках учительницы литературы мгновенно выступил румянец благодарности.

– Но совсем отстраняться от воспитательной работы, Наталья Георгиевна, тоже нельзя, – продолжал он. – В ваших же профессиональных интересах, понимаете?…

Директор достал план общешкольных мероприятий, долго водил по нему пальцем, выискивая что-нибудь подходящее для этой самолюбивой, держащейся особняком от всех учительницы.

– Вот, – что-то нашел он наконец. – В начале третьей четверти у нас состоится смотр ученической самодеятельности. Ответственной за его подготовку и проведение будете вы. Идет?…

Наталья Георгиевна некоторое время сраженно молчала. Румянец у нее враз исчез. Смотр, – это значит полгода не знать покоя.

– Я согласна, – не поднимая глаз, хмуро ответила она. – Но давайте назовем это как-нибудь иначе! Смотр в прошлом году, в позапрошлом… это уже всем навязло. Фестиваль искусств – годится?

– Господи! – радостно колыхнулась Ольга Михайловна. Смотры были закреплены обычно за ней. – Не все ли равно, как это называть?

– Считаю вопрос решенным, – поглядел на часы Всеволод Николаевич и встал. До начала линейки оставалась одна минута.

… Рублев и Коробкин несколько увлеклись выяснением отношений. В решительный момент к ним подбежала легкая, как девчонка, учительница, их классная.

– Эй, друзья?! – поглядела она тому и другому в глаза. – Вы это что?

– По одному вопросу разошлись, Людмила Сергеевна, – с мрачной ухмылкой доложил ей Рублев.

– По какому? – встрепенулась она.

– По женскому.

– Рублев… – неодобрительно покачала она головой. – Я-то думала, за лето ты станешь серьезнее… А это что такое?! – вытащила она из его кармана и показала дорожные шахматы.

– Сейчас… – Рублев близоруко склонился и спросил: – Шахматы?

– Трепло несчастное, – не сдержала улыбки учительница. Вернула шахматы и предупредила: – Если увижу или услышу, что вы играете на уроках, мигом вас рассажу!

– Людмила Сергеевна! – потребовал справедливости Коробкин. – На ваших уроках мы никогда не играли!…

– А на литературе?… А на уроках Ольги Михайловны?

– Это было, – правдиво опустил Валерий голову.

– Он хороший, он больше так никогда не будет! – горячо заверил ее Колюня и, лаская пристыженную голову Коробкина, погладил его «против шерсти».

– Хороший – и ничего плохого в этом не вижу, – заступилась классная за Валерия. – И ты, по-моему, неплохой парень. А когда молчишь, так просто золото…

Заметив, что Всеволод Николаевич уже стоит у микрофона и ждет полной тишины, впихнула обоих в шеренгу и побежала к толпе учителей, ровно выстроившихся за директором.

– Дорогие ребята! – с чувством начал Всеволод Николаевич. – Сегодня чудесный день!…

Вся линейка на эти его слова отозвалась взрывом развеселого смеха: за окном от дождя и хмари было темно как в сумерках.

– Я знал, что вы отреагируете именно так, – лукаво глянул на линейку директор. – Но день-то и в самом деле чудесный! Первое сентября! День, когда мы вместе с вами начинаем борьбу за прочные знания, за крепкую дисциплину…

Больше никто не смеялся.

Но те, кто не наговорился до начала линейки, с вдохновенно устремленными на оратора лицами продолжали переговариваться.

– Ты будешь заниматься в астрокружке или, как в прошлом году, один раз приедешь, пять раз – пропустишь? – примирительным тоном спросил Валерий Рублева – не хотелось ему, чтобы их стычка переросла в ссору.

– С тобой за компанию – пожалуйста!

– Конечно, вдвоем ездить намного веселее, – сразу оживился Коробкин. – В дороге не замечаешь, как время идет…

Колюня перевел умильный взор с оратора и с преувеличенной любовью посмотрел на дружка.

– У меня идея! – задышал он ему в ухо. – Я тебе подарю балалайку! С ней тебе будет еще веселее, чем со мной.

Колюня зажал рот рукой, чтобы не расхохотаться на всю линейку: до того натурально рассвирепел невозмутимый Коробок!

– Скот ты, Рублев, – сказал Валерий и, не обращая внимания – на красноречивую паузу в речи оратора, вышел из строя и с кем-то поменялся местами.