Из-за девчонки - [55]
– И орден вручите? – смеясь, спросил Костя.
Игорь с удовольствием отметил, что он не разучился разговаривать с девчонками – что-что, а это Костя всегда умел.
– Дадим! Колокольчик выпускника.
– Тогда приду. Сто лет не бродил с колокольчиком.
– Мерзнете, наверно? – выскочил Женька.
– Когда-то, сэр, мы были с вами на «ты», – ответил Костя.
Женька смутился и отступил в задние ряды.
– А зачем вам столько картошки? – спросила бойкая Фоменко.
– Соскучился, целый год на бататах сидел. Знаете, что такое бататы?
– Знаем, конечно, – не теряясь, ответила Фоменко. – Мы и не то еще знаем. Скажите: женился Ши Сейн или нет?
– Ого! – Костя был удивлен. – Надо будет написать Ши Сейну, что его женитьба интересует всю нашу школьную молодежь.
Говоря это, Костя все время оглядывался: он искал Соню. Игорь тоже нервничал: его очень волновала эта встреча. Два самых близких ему человека должны были посмотреть друг на друга новыми глазами и, безусловно, понравиться друг другу, иначе все осложнится неимоверно. Кроме того, Игорю очень хотелось спросить, как у Сони обошлось с геометрией, но у ребят, даже у Женьки, спрашивать было неудобно.
– Четверку, четверку получила, – сказала наконец вполголоса и не без язвительности Наташка Оганесян. – Не бойся, никто ее не обидел. Мы ей устроили бы овацию, но без тебя побоялись.
Наташка намекала на случай, который произошел не так давно, в декабре. Муза учинила Соне прогон по всем темам, и Соня выкарабкалась, получила законный «трояк». Тогда еще весь класс за нее переживал: достижения аутсайдеров многие принимают близко к сердцу. И когда Муза торжественно сказала: «Ну вот, ставлю вам „три“, класс разразился аплодисментами. Реакция Сони была неожиданной: она вдруг побледнела и, сказав: „Вы меня что, за идиотку считаете?“ – выбежала из класса.
И тут появилась Соня. Игорь смотрел на нее сейчас глазами Кости и видел то, чего не замечал раньше. Высокая, статная девушка в отлично сшитом пальто, модных сапожках (дядя Жора не отказывал ей ни в чем), в норковой шапочке, бледноватая, с припухшими, как бы не проснувшимися еще глазами. На вид ее можно было принять за учительницу начальных классов, на худой конец – за старшую пионервожатую. Впрочем, одноклассницы почти не уступали Соне во взрослости, быть может, только вели себя проще.
Увидев Костю в центре толпы, Соня задержалась в дверях. Но сзади напирали буйные пятиклашки. Они не терпели никакого промедления, не признавали авторитетов и наверняка столкнули бы Соню со ступенек, если бы она, снисходительно обернувшись, не уступила им дорогу.
– Здравствуй, Игорь, – сказала она, сойдя с крыльца. – Здравствуйте, – чуть более официально проговорила она, обращаясь к Косте. – С приездом.
Каким-то образом ей удалось, чтобы это прозвучало насмешливо.
– Спасибо, – ответил Костя и, обернувшись, весело взглянул на Игоря.
– Ну как? – нетерпеливо спросил Игорь Соню.
– Я полагаю, тебя уже ин-фор-ми-ро-ва-ли, – раздельно произнесла она.
– Ну, тут дела семейные, – сказал кто-то из мальчишек (Игорь не успел заметить, кто именно, но оставалась надежда, что Женька все же заметил). – Пошли, ребята.
– Приходите к нам, обязательно приходите, – повторила Наташка Оганесян. – Вы у нас в плане стоите.
– Вот как? – удивился Костя. – Кто же меня поставил?
– Я, – кокетливо сказала Наташка.
И девчонки со смехом разбежались.
Братья Шутиновы подняли свою авоську, и все втроем (Соня чуть впереди) пошли к дому.
– Послушайте, Соня, – сказал Костя, и Мартышкина чуть замедлила шаг, однако не обернулась. – Приходите к нам сегодня часиков в семь вечера. Игорь за вами зайдет.
– Благодарю вас, – не останавливаясь, ответила Соня. – Несколько неожиданно. Вы же меня совсем не знаете.
– Зато я много о вас слышал, – возразил Костя.
Соня остановилась, посмотрела ему в лицо.
– Ну разумеется! – с усмешкой сказала она. – Игорь доказывал вам, что я не настолько тупа. – И быстро пошла к дому.
– Ты, Костя, не думай… – с тоской сказал Игорь, – это она от застенчивости.
– Я понимаю, – ответил Костя, перехватывая авоську поудобнее. – Все будет хорошо, не волнуйся.
Часам к шести вечера прибежала Ирочка: по-видимому, мама все же решилась и известила ее по телефону. Ирочка очень запыхалась. Она влетела в гостиную, как крылатая ракета, и с такой же степенью точности кинулась на шею Косте, который стоял посреди комнаты с простыней в руках (он как раз собирался вешать экран для слайдов). Костя был неприятно удивлен. Он метнул взгляд на маму, которая, лучезарно улыбаясь, стояла в дверях, и, не выпуская из одной руки простыню, другой обнял Ирочку за плечи.
– Родной!.. – проговорила Ирочка, уткнувшись лицом ему в грудь.
В распахнутой шубке, с непокрытой головой (вязаную шапочку она сняла по дороге, и сейчас эта шапочка лежала у дверей на полу. Мама подняла ее и прижала к груди, как святыню), Ирочка была очень киногенична. Игорь стоял на табурете возле балконных дверей (он должен был пришпилить „экран“ к шторе) и наблюдал эту сцену сверху, как оператор. Он чувствовал, что Ирочка тщательно продумала детали по дороге: и распахнутую шубку, и оброненную шапочку, и живописно встрепанные волосы, и слово „родной“. Во всяком случае, обнимая Костю, Ирочка медленно, но настойчиво поворачивала его нужным для себя образом, как будто танцевала с ним медленный фокс, – наверное, он стоял не совсем там, где ей бы хотелось. Оставалось только крикнуть: „Эй, кто-нибудь! Уберите из кадра простыню!“ Но Костя упорно не выпускал из рук волочившуюся по земле простыню и, сумрачно оглядываясь по сторонам, разворачивался вместе с ней. Тогда Ирочка ловко, не глядя, забрала у него простыню и, кинув ее на кресло, снова обвила его шею обеими руками.
