Из воспоминаний жандарма - [56]

Юбилей в здании прошел относительно благополучно, но беспокойно для присутствовавших, ожидавших ежеминутно врыва в помещение студентов, рвавшихся через цепь городовых и войск. Во время произнесения речи ректором на завтраке и поднятия бокала за здравицу студентов, стоявший около генерал-губернатора чиновник генерал-губернаторской канцелярии, бывший студент Киевского университета, сын не безызвестного в Киеве художника, Рабчевский, добавил: «За студентов, стоящих на улице», и тотчас же выбежал из университета. Генерал-адъютант Дрентельн приказал мне задержать его и выдержать под арестом.

Этим день юбилея и окончился днем, но вечером того же дня студенты и толпа, пользуясь темнотою, подойдя к квартире ректора Ренненкампфа на Кузнечной улице, произвели нападение на дом, выразившееся лишь в разбитии стекол и бросанием в них камнями внушительных размеров, кои падали в квартиру, где находилось семейство Ренненкампфа и приглашенные на обед профессора Романович-Славатинский, Сидоренко[286], Субботин[287] и др.

Получив сведения о собравшейся большой толпе у дома ректора, я заехал к губернатору, прося вызвать полицмейстера Мастицкого для принятия мер, так как полученные мною сведения сопровождались указаниями на готовившееся ночное нападение на дом Ренненкампфа, причем доложил губернатору, что полицмейстер Мастицкий, несмотря на сделанное ему при мне категорическое указание обеспечить дом и квартиру Ренненкампфа от пожара и нападения, не предупредил этого, и дом Ренненкампфа и ворота накануне юбилея были вымазаны дегтем и каким-то составом. Прибывший полицмейстер Мастицкий отстранял возможность нападения на дом, и при мне докладывал, что это неверные сведения и указания, клонящиеся лишь к запугиванию Ренненкампфа, которого студенты ненавидят. Но губернатор Гудим-Левкович приказал полицмейстеру ехать к дому Ренненкампфа и там находиться. Только что полицмейстер выбыл из губернаторского дома, как к губернатору прибыл в квартиру генерал-губернатор Дрентельн и, пригласив меня в кабинет к губернатору, сказал, что только что у него было несколько профессоров университета, привезших каменья, коими бомбардировался дом Ренненкампфа, и в крайне раздраженной форме выражавших ему неудовольствие по поводу нападения на дом и бросания камней вовнутрь квартиры.

Дрентельн растерянно спрашивает:

— Что делать?

Я отвечал, что я тотчас же поеду в дом ректора для принятия предупредительных мер во избежание убийства, каковое может быть в виду наступающего уже ночного и притом темного времени.

Дрентельн ответил:

— Поезжайте и скажите Ренненкампфу, что я тоже тотчас же к нему приеду успокоить его и семейство и выразить сожаление по поводу случившегося.

При отъезде моем из дома губернатора, ввязался ко мне в экипаж почти непрошенным состоявший для поручений при генерал-губернаторе подполковник Ф. Ф. Трепов, бывший затем киевским губернатором, а ныне член государственного совета.

По приезде к ректору, в квартире оказалось не мало разбросанных камней на полу, окна выбиты, семейство и все находившиеся в квартире, а также и профессора были в крайне возбужденном состоянии, в каковом находился и Ренненкампф. Все присутствовавшие обвиняли администрацию и полицию, не предупредившую открытого нападения на дом. Я, насколько мог, успокаивал, передал слова Дрентельна, который должен прибыть тотчас же, на что получил ответ от всех, что они его не допустят войти в квартиру, выгонят вон.

Когда я услыхал и увидал подъезд к дому экипажа Дрентельна, я обратился энергично к Ренненкампфу, возражая, что он, как хозяин дома и квартиры по русскому установившемуся обычаю, обязан и должен принять генерал-губернатора как гостя, с подобающим к нему уважением как к должностному лицу и частному. Принять после этого объяснения Дрентельна Ренненкампф согласился, другие присутствовавшие не возражали, и Дрентельн был принят мягко, но холодно.

При этом произошел следующий инцидент. Когда Дрентельн проходил по залу мимо разбитых окон и камней, то профессор Субботин, находившийся не в пьяном, но лишь в возбужденном состоянии после обеда и нападения на квартиру, выразил Дрентельну неудовольствие в резких словах по непринятию мер предупреждения администрациею и полициею, на что Дрентельн вопросил:

— А кто вы такой?

Субботин ответил, что «профессор».

Дрентельн в крайне дерзко-резком тоне ответил:

— Не профессор ты, а последний здесь человек.

Субботин бросился к Дрентельну, но я успел его отвести в сторону, а затем в залу. Дрентельн же вместе с Ренненкампфом и попечителем последовали в гостиную комнату, где в шубе вели разговор, перешедший на более мирный и успокоительный.

При приближении к Дрентельну Субботин произнес в ответ Дрентельну оскорбительные слова и выражения ранее того, как я его удалил в залу, и стал в дверях между гостиной и залой, чтобы не допустить до личного столкновения. Обернувшись лицом в залу, вдруг вижу момент: названный Трепов подходит сбоку к Субботину и со всего размаху наносит кулаком удар в глаз профессору Субботину, добавляя:

— Вот тебе за нанесение оскорбления генерал-губернатору!