Из воспоминаний жандарма - [52]

Однодневная перепись киевского населения, произведенная 2 марта 1874 года под исключительным надзором и руководством членов отдела, не обошлась тоже без проявления украинофильской тенденциозности в том именно, что лица, которым была поручена поверка подворных ведомостей о жителях г. Киева, прибегали к разным изворотам для того, чтобы увеличить цифру малороссийского элемента на счет цифр других русских племен. Те же самые проявления были замечены во время археологического съезда, и задача украинофильцев — сосредоточить преимущественное внимание прибывших в Киев на памятниках старины и других предметах бытовой жизни малорусского племени — увенчалась полным успехом, который выразился в горячих возражениях против реферата Миллера о сродстве малорусских дум с великорусскими былинами. Доставленный в Киев из глубины украинских степей старец-бандурист Остап Вересай[261], последний экземпляр славных некогда бандуристов, своими поэтическими песнями и типическим обликом немало, в свою очередь, способствовал возбуждению симпатии к отжившей свой век гетманщине, воспевая в домах свои думы.

Ф. Б. Миллер был известен как автор многих очень хороших стихотворений и особенно как искусный переводчик классических произведений, напр.: Шиллера, Гете, Байрона. Последней крупной работой его был перевод пьесы Роберта Гамерлинга «Агасфер в Риме». Миллер более 15 лет издавал в Москве юмористический журнал «Развлечение».

Все эти проявления украинофильской интриги вызвали энергический отпор со стороны редактора газеты «Киевлянин»[262], бывшего профессора университета действ. ст. сов. Шульгина[263], который целым рядом статей обличал и порицал тенденциозное направление сторонников украинофильской партии и в самых резких выражениях доказывал несостоятельность поставленных ими в основание своей политики положений, подводя эту политику под категорию ребяческих затей. Получив в отделе географического общества завязь, имея свою книжную торговлю, украинофилы пожелали иметь и свою собственную газету в крае, но как им это не удалось, то они забрали в свои руки существовавшую прежде, а именно «Киевский Телеграф»[264], перешедший впоследствии в собственность госпожи Гогоцкой (жены профессора университета), которая, прикрываясь именем и положением мужа, искала всеми средствами роли общественной деятельницы. Под купленною фирмою безграмотного, даже не жившего в Киеве Снежко-Блоцкого, как редактора, «Киевский Телеграф» издавался ярыми украинофильцами из среды университетской молодежи, которые обрели в нем то, чего добивались, — свой литературный орган. Означенная газета с одной стороны, а с другой стороны львовская газета «Правда», о которой сказано выше, в качестве органа украинофильской партии, подкрепляемые в то время «С.-Петербургскими Ведомостями»[265], дружно парировали удары Шульгина, но как на стороне последнего стало большинство, т. е. все благонамеренные и рассудительные люди и некоторые из столичных газет («Голос»)[266], то за ним по-видимому осталось поле сражения.

Я говорю «по-видимому» потому, что с того времени внешние, открытые проявления украинофильской интриги более резко не замечаются, но если принять во внимание, что громадная масса брошюр и книжек на малороссийском наречии раскупалась ежедневно с целью распространения их в народе, при содействии учителей сельских школ, то подобного рода пропаганда, симптомы существования которой были обнаруживаемы путем формальных дознаний, могла вызвать значительные затруднения к достижению тех целей, которые составляют задачу правительства, поставленную в основание учреждаемых ныне сельских школ.

Последнее резко-открытое проявление украинофильской интриги составляет перевод на малорусское наречие известной повести Гоголя «Тарас Бульба», в которой переводчик Лободовский[267], слова: Россия, русский человек, русский царь, заменил повсеместно словами: Украина, украинец, украинский царь и пр. Такое искажение текста известного русского писателя и патриота возмутило поголовно всех благомыслящих людей и чувство негодования выразилось каждым читателем перевода «Бульбы», хотя в первое время искажение было замечено только весьма немногими. Обстоятельство это до крайности встревожило в то время бывшего местного цензора, который, не подозревая Лободовского способным к такому неблаговидному поступку, разрешил печатание перевода знакомого ему сочинения; впрочем вслед за открытием этого печального факта книга была задержана и особенно компрометирующая ее страница с искаженным текстом, по ее уничтожении, была заменена другою[268].

«Киевский телеграф», имевший издательницу Гогоцкую, имел постоянного сотрудника К. И. Кибальчич и следующих лиц, приносивших свое сотрудничество газете: профессора В. Б. Антоновича, профессора И. Г. Борщова[269], Ф. К. Волкова, проф. Демченко, проф. М. П. Драгоманова[270], Б. И. Житецкого, проф. Гогоцкого[271], проф. Н. И. Зибера[272], А. В. Клоссовского[273], И. В. Лучицкого[274], И. П. Новицкого[275], доктора К. Р. Овсяного, проф. А. В. Романовича-Славатинского[276], А. Д. Ушинского, Г. Г. Цветковского, П. П. Чубинского и других. Нужно заметить, что из числа этих лиц, многие фигурируют в показаниях Веледницкого и Богуславского.