Из воспоминаний сельского ветеринара - [42]

15. Хромой теленок знакомит меня с Хелен

Многие фермы не оповещают проезжих о своем названии, а потому было очень приятно увидеть на воротах надпись большими черными буквами: Хестон-Грейндж.

Я вылез из машины и поднял щеколду. Ворота тоже были в полном порядке — створки распахнулись сами и тем избавили меня от необходимости открывать их, подпирая плечом. У подножия склона я увидел солидный дом из серого камня и с парой эркеров, которые добавил какой-то преуспевающий владелец в викторианские времена.

Он стоял на ровном лугу в излучине реки, и сочная зелень травы, безмятежное плодородие окружающих полей резко контрастировали с суровыми холмами на заднем плане. Могучие дубы и вязы укрывали дом, а нижняя часть склона густо поросла соснами.

Я направился к службам, как обычно громким голосом возвещая о своем приезде. Подходить к двери дома, стучать и спрашивать хозяина не полагалось — некоторые усматривали в таком вопросе завуалированное оскорбление. Хорошего фермера застать дома можно только за завтраком, обедом и ужином. Но на мои крики никто не отозвался, а потому я все-таки поднялся на крыльцо и постучал в дверь под потемневшей от времени каменной аркой.

— Войдите! — сказал чей-то голос. Я открыл дверь и очутился в огромной, выложенной широкими плитами кухне, где с потолка свисали окорока и большие куски копченой грудинки. Темноволосая девушка в клетчатой блузке и зеленых полотняных брюках месила тесто в квашне. Она посмотрела на меня и улыбнулась.

— Извините, что я не могла вам открыть. Но у меня неотложное дело. — И подняла руки, по локоть выбеленные мукой.

— Пустяки. Моя фамилия Хэрриот. Я приехал посмотреть теленка. Он, кажется, охромел?

— Да, мы думаем, что он сломал ногу. Наверное, на бегу неудачно ступил в ямку. Если вы минуту подождете, я вас провожу. Отец с работниками в поле. Да, кстати, я же не назвалась! Хелен Олдерсон.

Она вымыла руки, вытерла их и достала пару резиновых сапожек.

— Домеси тесто, Мег, хорошо? — сказала она старухе, которая вошла в кухню из внутренней двери. — Мне надо показать мистеру Хэрриоту теленка.

Во дворе она со смехом обернулась ко мне:

— Боюсь, нам придется порядочно прогуляться. Он в верхнем сарае, вон там, видите? — и указала на приземистое каменное строение почти у самой вершины холма.

Как хорошо мне были знакомы эти «верхние сараи», принадлежность любой фермы, расположенной в холмах! Взбираясь к ним, я успевал как следует размять ноги. Их использовали для хранения сена и разного инвентаря, а при необходимости в них укрывался скот с верхних пастбищ.

Я посмотрел на девушку.

— Ничего. Я не против такой прогулки. Совсем не против.

Мы пошли через луг к узенькому мосту через речку, и, переходя его следом за моей проводницей, я подумал, что новомодная манера женщин носить брюки во многих отношениях заслуживает полного одобрения, хотя и возмущает людей с консервативными взглядами. Тропинка вела вверх через сосновый лес, где между темными стволами дрожали узоры солнечного света. Шум реки замирал в отдалении; наши ноги неслышно ступали по ковру опавшей хвои, и прохладную тишину нарушали только птичьи трели. Мы шли быстро и через десять минут опять оказались под жаркими лучами солнца на открытом вересковом склоне. Тут тропа круто устремилась вверх, огибая каменные выступы. Я уже пыхтел, но девушка шагала по-прежнему легко и быстро. Наконец мы добрались до ровной вершины, и я с облегчением вновь увидел сарай.

Приоткрыв створку двери, я с трудом рассмотрел своего пациента в полумраке, душном от аромата сена, громоздившегося до самого потолка. Теленок выглядел очень маленьким, и, когда он попытался сделать несколько шагов на трех ногах, вид у него был самый жалобный: одна из передних ног беспомощно болталась, задевая солому, усыпавшую пол.

— Вы не подержите ему голову, пока я буду его осматривать? — попросил я.

Девушка умело ухватила теленка одной рукой под мордочку, другой — за ухо. Пока я ощупывал ногу, малыш весь дрожал, испуганный и несчастный.

— Что же, диагноз вы поставили верно. Простой перелом, правда и лучевой, и локтевой костей, но они почти не сместились, и с гипсовой повязкой все скоро будет в порядке. — Я открыл сумку, достал гипсовые бинты, набрал в ведро воды из бившего неподалеку ключа, намочил один бинт и наложил повязку, потом намочил второй, потом третий, пока нога от локтевого бугра до запястья не оказалась в белом, быстро твердеющем лубке.

— Подождем несколько минут, чтобы гипс схватило как следует, а потом малыша можно будет пустить на свободу.

Я то и дело постукивал по гипсу, пока не убедился, что он стал совершенно каменным, и тогда сказал:

— Ну вот и все. Его уже можно не держать. Девушка опустила руки, и теленок засеменил прочь.

— Посмотрите! — воскликнула она. — Он уже наступает на эту ногу. И очень приободрился, верно?

Я удовлетворенно улыбнулся. Теперь, когда концы сломанных костей были плотно соединены, теленок больше не испытывал боли, и гнетущий страх, который у животных всегда сопутствует физическим страданиям, исчез как по волшебству.

— Да, — начал я, — он действительно очень оживился… — Тут мой голос утонул в густом мычании, и в голубом квадрате над нижней створкой двери появилась огромная голова. Два больших темных глаза с тревогой уставились на теленка; он тоненько замычал, и начался оглушительный дуэт.