Из воспоминаний сельского ветеринара - [23]
Истерика, подумал я. Следствие перекармливания и перевозбуждения. Поставив рюмку, я строго посмотрел на миссис Памфри:
— Послушайте, ведь об этом я вас и предупреждал. Если вы по-прежнему будете пичкать Трики вреднейшими лакомствами, вы погубите его здоровье. Вы просто обязаны посадить его на разумную собачью диету и кормить раз, от силы два в день, ограничиваясь очень небольшими порциями мяса с черным хлебом. Или немножко сухариков. А в промежутках — решительно ничего.
Миссис Памфри виновато съежилась в кресле.
— Пожалуйста, пожалуйста, не браните меня. Я пытаюсь кормить его как полагается, но это так трудно! Когда он просит чего-нибудь вкусненького, у меня нет сил ему отказать! — Она прижала к глазам носовой платок, но я был неумолим.
— Что же, миссис Памфри, дело ваше, но предупреждаю вас: если вы и дальше будете продолжать в этом же духе, Трики будет оприпадываться все чаще и чаще.
Я с неохотой покинул уютную гостиную и на усыпанной песком подъездной аллее оглянулся. Миссис Памфри махала мне, а Трики по обыкновению стоял на подоконнике, и его широкий рот был растянут так, словно он от души смеялся.
По дороге домой я размышлял о том, как приятно быть дядей Трики. Отправляясь отдыхать на море, он присылал мне ящики копченых сельдей, а когда в его теплицах созревали помидоры, каждую неделю преподносил их мне фунт-другой. Жестянки табака прибывали регулярно, порой с фотографией, снабженной нежной подписью.
Когда же на Рождество мне доставили огромную корзину всяких деликатесов от «Фортнема и Мейсона», я решил, что просто обязан слегка удобрить почву, приносящую столь великолепные плоды. До тех пор я ограничивался тем, что звонил миссис Памфри и благодарил ее за подарки, а она довольно холодно отвечала, что она тут ни при чем: все это посылает мне Трики, его и нужно благодарить.
Заглянув в рождественскую корзину, я внезапно осознал, какую серьезную тактическую ошибку совершал, и тут же принялся сочинять письмо Трики. Старательно избегая сардонических взглядов, которые бросал на меня Зигфрид, я поблагодарил своего четвероногого племянника за рождественский подарок и за былую его щедрость. Выразил надежду, что праздник не вызвал несварения его нежного желудка и порекомендовал на всякий случай принять черный порошочек, который ему всегда прописывает дядюшка. Сладостное видение селедок, помидоров и рождественских корзин заглушило смутное чувство профессионального стыда. Я адресовал конверт «мастеру Трики Памфри, Барлби-Грейндж» и бросил его в почтовый ящик лишь с легким смущением.
Когда я в следующий раз вошел в гостиную миссис Памфри, она отвела меня в сторону.
— Мистер Хэрриот, — зашептала она. — Трики пришел в восторг от вашего прелестного письма, но одно его очень расстроило: вы адресовали письмо «мастеру Трики», а он настаивает, чтобы его называли «мистером», как взрослого. Сперва он страшно оскорбился, был просто вне себя, но, когда увидел, что письмо от вас, сразу успокоился. Право, не понимаю, откуда у него такие капризы. Может быть, потому что он — единственный. Я убеждена, что у единственных собачек легче возникают капризы, чем у тех, у кого есть братья и сестры.
Войдя в двери Скелдейл-Хауса, я словно вернулся в более холодный, более равнодушный мир. В коридоре со мной столкнулся Зигфрид.
— И кто же это приехал? Если не ошибаюсь, милейший дядюшка Хэрриот! И что же вы поделывали, дядюшка? Уж конечно, надрывались в Барлби-Грейндже. Бедняга, как же вы утомились! Неужто вы искренне верите, будто корзиночка с деликатесами к Рождеству стоит кровавых мозолей на ладонях?
История этого маленького аристократа насчитывает четыре тысячелетия, хотя до последних десятилетий XIX века за пределами Китая он был практически неизвестен. Балованный фаворит при дворе китайских императоров, он купался в роскоши. Эта собачка с львиной гривой, тупой мордочкой, большими блестящими глазами и хвостом, смахивающим на пышный плюмаж, в древние времена считалась там священной. Китайские мандарины постоянно носили своих любимцев с собой, пряча их в широких рукавах придворного платья.
Черные и бурые круглые пятна, которыми усыпана жесткая белая шерсть далматина, придают ему комичный вид, словно какой-то озорник в шутку обрызгал его. Но забавная внешность не мешает ему быть очень смышленым. Выведена порода была для охраны лучников, отражавших нападения турецких отрядов на Далмацию на восточном побережье Адриатического моря. В XVIII и XIX веках в Англии далматины сопровождали экипажи, они бежали у колес сразу за лошадьми, готовые вступить в схватку с грабителями. А теперь они просто послушные ласковые собаки, сохраняющие, однако, неуемную любовь к физическим упражнениям, благодаря которой они и могли состязаться в быстроте с упряжными лошадьми.
В 40-х и 50-х годах железные дороги и почтовые фургоны доставляли почту только в города; оттуда почтальоны пешком или на велосипедах везли ее в деревушки и на фермы, находящиеся в стороне даже от второстепенных шоссе. Ежедневно они покрывали по 15–20 миль. На рисунке — доставка письма в лавку в Уэст-Тэнфилде в Уэнслидейле. Теперь почту обычно развозит почтовый фургон.
