Из ворон в страусы и обратно - [4]

– Так прямо и будешь?

– Буду, – Нилка насупилась, – если не веришь, проваливай.

– Ну и дура.

– Сам дурак.

– Я, может, и дурак, только я жениться предлагаю. А вот найдешь себе какого-нибудь умника, он тебя попользует и пошлет подальше.

– Точно – дурак.

– Будешь локти тогда кусать, – продолжал каркать Веня.

– Не буду.

До Вени начало доходить.

– Нилка, ты меня что, не любишь?

Нилка задумалась. К Вене она привыкла, как к зубной щетке, Веня был всегда, как рассвет и закат. В груди у Нилки что-то дрогнуло.

– Люблю, Веня. – Она обняла за шею своего кавалера.

– Тогда выходи за меня.

– Хорошо. Из армии вернешься – поженимся.

– Так это когда будет? – разочарованно протянул Веня и отстранился.

– Ну, тогда засылай сватов, – сдуру ляпнула Нилка.

От большого ума Веня сообщил родителям о своем намерении привести в их дом невестку.

– И кого это, интересно? – полюбопытствовала Венина мамаша, насмешливо глядя на плод их со Скрипниковым былой любви.

– Нилку. Я люблю ее, – на всякий случай объяснил Веня.

– Нилку? – ахнули родители. Батя у Вени трудился токарем на метизном заводе, а матушка – медсестрой в поликлинике. Батя в семье был головой, и мать – вертлявой шеей.

– Нилку.

– Эту версту коломенскую, эту тлю? – не поверил папаша.

– Никакая она не тля, – оскорбился за любимую Веня, – она хрупкая и нежная.

– Много ты понимаешь, – презрительно скривился папаша, – тебе жена нужна, а не ваза напольная. И вообще, сходи в армию, а там видно будет.

Мамаша хранила горестное молчание.

Медицина бессильна: если ее Веня что-то задумал, пойдет до конца.

Сколько слез она пролила, отговаривая его от армии, а все без толку. Но жениться на Нилке – это уже слишком. Это – поставить крест на роду Скрипниковых.

Ясно же: дурная кровь у этих Кива. Что мать, что отец – совсем спились, усохли, в скелетов превратились, уже ветром качает. А ну как Нилка пойдет по родительским стопам и потянет за собой их кровиночку? Ведь всем известно: если жена пьет, то муж обязательно сопьется. А ну как пагубная тяга передастся внуку или внучке? Тьфу, тьфу, тьфу.

– …Сначала нужно объяснить этой шалаве, этой паскуде Нилке, чтобы она выбросила Веню из своей глупой башки. Не поймет – тогда война. До кровавых соплей. До последнего патрона, – стучал по столу старшина запаса Скрипников-старший.

– Можно и грех на душу взять, отворотное зелье подлить Вене, – подала идею мамаша.

– Потом отмаливать будем, все потом, – поддержал идею глава семейства, – сейчас все средства хороши.

Говорить с Нилкиными родителями смысла не имело, решено было обратиться к единственному вменяемому члену семьи – бабе Кате.

Когда Скрипниковы высадились перед домом Катерины Мироновны из своего доисторического «мерседеса», работавшего на газу и по этой причине несусветно чихающего и чадящего, вид у них был воинственный. Не хватало только флага и барабанов на шее.

Звук привлек внимание Катерины Мироновны, она отодвинула тюлевую занавеску, рассматривая транспортное средство и святое семейство:

– О, Нилка, кажется, сваты приехали.

Обе застыли с отвисшими челюстями.

– А если они не свататься? – высказала сомнение внучка.

– А зачем тогда? – задала здравый вопрос бабушка. – Я бы на их месте рада была сбыть с рук своего обалдуя. Или у вас что-то было с ним?

– Ба! – надулась Нилка. – Как ты можешь?

Препираться времени не было – сваты уже колотились в калитку, Катерина Мироновна подалась открывать, а Нилка ушилась в спальню.

– Здравствуйте, гости дорогие! – Взгляд Катерины Мироновны приобрел особую глубину и проницательность. Этот взгляд остался из трудового прошлого и по праву считался фирменным.

Под этим фирменным взглядом гости стушевались и приняли предложение попить чаю.

Катерина Мироновна решила пустить пыль в глаза сватам: выставила чайные пары из тонкого белого, волнистого фарфора, подала карамель «Клубника со сливками» и хворост, испеченный накануне для Нилки. Тощая, как вешалка, Нилка хворост есть отказалась наотрез – не пропадать же добру.

Пока закипал чайник, гости осматривались и хранили неловкое молчание, и бабе Кате пришлось вести светскую беседу о погоде и видах на урожай.

Чай с листом смородины скрипниковская мамаша оценила.

– Полезно для здоровья, чистит лимфу, – со знанием дела сообщила она.

– Жаль, мозги не чистит, – подал голос скрипниковский папаша.

– Для прочистки мозгов есть другие средства. – Катерина Мироновна качнула головой в сторону ухватов, приткнутых у печи. – Вашему-то я обещала приложить, если не отлипнет от Нилки.

– Это еще кто к кому прилип, – запальчиво возразил Скрипников-старший.

– Сват, – изумилась Катерина Мироновна, – ты чего, шуток не понимаешь?

– Какой я вам сват? – уязвленный до глубины души, ответил Венин батя. – Ваша бикса задом вертит перед нашим-то недоумком, вот ему моча и ударила в голову. Ему осенью в армию, а он – жениться.

– Чем там вертеть-то? – нехорошо усмехнулась баба Катя. – Там вертеть нечем.

– Вот и я говорю, – с удовольствием поддакнула Венина мамаша, – смотреть не на что.

В кухне воцарилась нездоровая тишина.

– А-а, – сообразила баба Катя, – так вы, стало быть, пришли мне отступного дать?

– Какого отступного? – испугался передовик производства.