Из тьмы - [20]

Что не дрогну перед врагом.

Скорее вырвут мой язык,

Чем из груди моей вырвут крик.

Все, что услышу, узнаю — скрою,

В сердце своем навеки зарою!

Ни бумаге, ни человеку,

Ни намеренно, ни случайно

Вовеки

Не доверю я нашу тайну.

Огонь священный, совесть моя,

Испепели мою душу,

Если когда-нибудь я

Клятву эту нарушу!

— Кончено, — добавил он обычным голосом. — Теперь ты, Иосиф, — член нашего кружка.

Все поздравили Уосука.

— Садись, ребята, — сказал Максим. — Перейдем к нашим занятиям.

«Вот оно, начинается», — подумал Уосук. Церемония клятвы и взволновала, и позабавила его. Зачем клясться? Ему и без того никогда бы в голову не пришло выдать друзей.

Максим снял с вешалки свой пиджак, отпорол подкладку и извлек сложенную во много раз пожелтевшую газету.

— Эта газета — орган большевистской фракции РСДРП. Называется она «Трудовая правда». — Максим разгладил газету ладонью. — Печатается и распространяется нелегально. Мне достался номер, вышедший в июле 1914 года.

— Откуда? — с удивлением спросил Уосук.

— Орел в когтях принес, — улыбнулся Максим.

Уосук прикусил язык. А он-то думал, что парни шутят, пугая его какими-то врагами. Теперь он почувствовал ко всем этим ребятам невольное уважение. Конечно, и во взрослом деле они оставались мальчишками, но дело то было серьезным! «Хорошо, что я с ними», — подумал Уосук.

— А что такое РСДРП? — сорвалось у него с языка.

— Российская социал-демократическая рабочая партия, — растолковал Максим. — Состоит из двух фракций: большевиков и меньшевиков.

— А кто такие… начал было Уосук и осекся, увидев, что кружковцы с осуждением смотрят на него. «Наверное, это самые простые вещи, а я их не знаю, — огорчился Уосук. — Столько книг прочел, а зря… Надо повнимательнее слушать, что они говорят».

Аммосов прочел статью из газеты.

— Как видите, еще в довоенный месяц большевики выступали против войны. И что же мы видим? Война действительно началась и принесла народам неизмеримый вред.

— А богачи рады! — отозвался Ксенофонтов. — Взять хотя бы купца Никифорова, сына Монеттаха. Нажился на военных поставках, завел торговлю с Китаем, Японией!

— Волостные воинские начальники составляют списки молодых парней — русских крестьян, татар. Летом, видимо, на войну отправят, — тихо сказал Исидор.

— Это что! Говорят, и до якутов добрались. Никогда не брали в армию, а теперь будут!

— Его величеству потребовалось пушечное мясо, — с горькой иронией произнес Максим. — Когда-то цари клятвенно обещали не брать якутов в войско как малочисленный народ. Да долго ли царю нарушить клятву! Разогнал же он Государственную думу, право на которую народ завоевал революцией 1905 года!

— Парни! А у меня по этому поводу кое-что есть. Пальчики оближешь.

Платон достал какой-то листок:

«Монарх и либералы.

Монарх находит конституцию ужасно горькой.

— Но позвольте, — говорят ему либералы, — это лекарство, оно освободит вас от вечного озноба, сопровождаемого сильнейшим расстройством желудка, которым вы страдаете уже два года, если не больше.

— Горько! — стонет монарх.

— Проглотите, проглотите, ваше величество, иначе ваша болезнь обострится и вам придется подвергнуться неприятному хирургическому лечению, освободившему от страданий и колебаний Карла I и Людовика XVI; мы, гомеопаты, хотим только, чтобы вы проглотили несколько крупинок горьких, но целебных, а за нами наступает хирург, слышите его неумолимые шаги?»

— Здорово?

— Здорово! Очень остроумно! — раздались голоса.

Уосук мало что понял из прокламации, но он хорошо помнил, что Карла I и Людовика XVI, английского и французского королей, обезглавила революция. Значит, хирург… это… революция?

— А вот это никак не могу понять, — огорченно сказал Платон.

Он показал кружковцам карикатуру. Под ней стояла подпись: «Как мыши кота хоронили». Рисунок пошел из рук в руки.

— Помнится, в связи со смертью Петра Великого такую карикатуру рисовали, — сказал Уосук.

— Ту я знаю! А эта совсем другая. Все персонажи в современных костюмах. И почему-то распространяется тайно.

— Эх, показать бы какому-нибудь ссыльному! Они-то знают, — вздохнул Максим.

— Я почти каждый день вижу в публичке одного ссыльного. Дайте мне карикатуру, я ему покажу, — предложил Уосук.

— А кто он? Как его зовут?

— Не знаю.

— Ссыльные разные есть. Эсеры, большевики, меньшевики… Можешь и на такого нарваться, что тут же тебя в полицию потянет. Эх, найти бы большевика, чтоб поучил нас! — мечтательно произнес Максим.

— А чем мы рискуем? Спрошу, и все. Если окажется не тот, кто надо, повернусь да и пойду. Что он сделает мне? Я сын купца Разбогатеева, — улыбнулся Уосук.

— Ладно! Держи карикатуру, сын купца Разбогатеева. — Платон протянул рисунок.

Возвращались они вдвоем.

Потонувший в сумраке город спокойно дремал. Навстречу иногда попадались влюбленные парочки, не обращавшие на юношей внимания.

— Слушай, — понизил голос Уосук, — вы со всех клятву брали?

Платон засмеялся:

— Нет, конечно. Это Миша настоял. «Хоть и приемный, а сын миллионера все-таки, говорит. Надо с него клятву взять, чтоб молчал».

— А ты… веришь мне?

— Верю. Какой же ты сын миллионера?

Он помолчал.

— Смотри, с этим ссыльным… поосторожней!