Из тьмы - [7]

Вскоре новоиспеченный пристав понял, почему коллеги выражали ему сочувствие, когда он называл место службы. Участок его был самым затрапезным. Лавки мелкие, люд бедный, основное занятие – разнимать домашние драки да поднимать пьяных с тротуаров. Перспектив продвижения по службе никаких. Начальство на такое захолустье и смотреть не желало. Послужив года два, пристав Давыдов понял, что от скуки и безденежья можно и общие правила принять, о которых ему частенько намекали подчиненные. Вскоре у него сами собой появились лишние деньжата, неожиданно возникла дачка в Озерках, после чего жизнь стала совсем приятной. Только порой пристава мучили угрызения совести. Офицер не мог до конца смириться с тем, что перепачкался так, что не отмыться. Резоны – дескать, все так живут, – утешали слабо. Он стал попивать втихую. Чем толще становились пачки купюр в его личном сейфе, тем больше Давыдов ненавидел полицию и считал не годы, а месяцы до отставки, когда сможет бросить все и запереться на своей дачке.

Среди прочих тягот пристава особо раздражало, что по долгу службы он лично обязан был выезжать на каждое серьезное преступление и «прикладывать все усилия для скорейшего раскрытия сего, весьма желательно по горчим следам». Лучше бы этим сыскная полиция занималась, а его оставили в покое. А горячих следов пристав никогда не видел.

Вот и сегодня все как обычно. Валяется мертвое тело в переулке, а вокруг него топчутся городовые, чиновник участка Василий Автономович Макаров пытается протокол вести под керосиновую лампу, спасибо ему. А к чему вся эта возня? Зачем? Ну, зарезали бесполезного негодяя, так и всем лучше. Не искать же убийцу, в самом деле. Нет его, простыл «горячий след», убийца небось сидит уже дома в тепле, водку с чаем попивает. А пристав должен мерзнуть под ветром, исполняя никому не нужную работу. Давыдов решил дождаться вызванного криминалиста и потихоньку исчезнуть. Пусть Макаров за него отдувается. Когда пристав увидел, кого привезла полицейская пролетка, он понял, что вечер будет долгим. К несчастью, дежурным криминалистом оказался сам Лебедев. Про этого господина и его выходки пристав был наслышан. Надо же, такое невезение!

Лениво отдав честь криминалисту, который не удостоил пристава и кивком, спрыгнув с подножки, Давыдов заметил другого гостя. А уж это было совсем ни к чему. Да и с какой стати?! В конце концов, он тут хозяин участка. Тем более господин этот, широко известный в полиции, чуть ли не звезда, вызвал у пристава брезгливую неприязнь. Надо же, сделал человек себе карьеру на том, что сует нос в чужие дела. Как это мерзко, однако. Разговоры про его невероятный талант – пустая реклама, не более. Пристав счел, что отдавать честь этому субъекту не обязан.

– Сыскную не вызывал, сами справимся, – буркнул он.

В ответ Ванзаров учтиво поклонился. Отношение пристава читалось на его лице, окружавшая темнота ничего не могла скрыть.

– Считайте, что меня здесь нет, – ответил Ванзаров. – Я за компанию с господином Лебедевым. Подожду его и нос в ваше расследование, господин пристав, совать не посмею.

Он послушно держался около пролетки, даже не делая попыток осмотреть место преступления. Сладкими речами Давыдов не дал себя обмануть: вот пусть и не суется. Знает он этих прытких типов, дай им только волю – беды не оберешься. Отвлекшись на неприятного гостя, пристав совсем забыл, что Лебедев хозяйничает без всякого присмотра. И это было ошибкой.

Аполлон Григорьевич уже руководил людьми пристава, отогнав городовых, чтобы не натоптали. Одному приказал стоять не шелохнувшись, держа лампу, на Василия Автономовича Макарова рявкнул, чтоб не лез с бумажками. Сам же подстелил клеенку и опустился коленями на ледяную землю. Он навис над лежащим телом, изогнувшись дугой, и что-то тщательно рассматривал. Это очень не понравилось приставу. Но поделать уже ничего было нельзя. Перед грозным криминалистом он немного робел. Давыдов только подумал: не к добру этот проныра возится с телом, – как Лебедев тут же обернулся и крикнул Ванзарову, не желает ли тот взглянуть.

– Аполлон Григорьевич, у меня нет права вмешиваться! – прокричал Ванзаров.

– А мы у пристава разрешение спросим. – Лебедев уставился на Давыдова. – Как, пристав, дозволите своей властью моему коллеге взглянуть на жертву преступления?

Когда к стенке приперли, что тут поделать. Пристав хмуро кивнул: делайте что хотите.

Уговаривать Ванзарова не пришлось, он и так изнывал от любопытства. С проворностью, внезапной для его крупного тела, он в три прыжка оказался у Лебедева.

– Не стесняйтесь, коллега, хоть пляшите тут, – подбодрили его. – Господа городовые вытоптали так чисто, что полицейская собака следов не найдет. Молодец, пристав, в дисциплине людей держит.

Давыдов принял выпад с достоинством, то есть сделал вид, что это его совершенно не касается.

Аккуратно ступая краем подошвы на почти нетронутый снег, Ванзаров подобрался к Лебедеву и опустился рядом с ним. Спина его замерла, зато головой он вертел резко и в разные стороны, как коршун, высматривающий добычу.

– Что скажете? – спросил Лебедев.