Из современной английской новеллы - [88]

Майкл ел цыпленка и думал о том, как мать сидит сейчас на своей кровати в "Сан-Суси" и плачет небось. Он думал о том, как она повезет обратно в Лондон все, что накупила для "пикника" с ним в ее комнате. Она никогда ни словом об этом не обмолвится, никогда не упрекнет его за то, что он отправился обедать в "Грэнд", когда ей так хотелось, чтобы он побыл с ней. Она рассудит, что это ей поделом.

Когда они сели в машину, отец Майкла сказал, что он завернет к "Сан-Суси", чтобы Майкл мог забежать к матери.

— А мы должны в четверть десятого быть на месте, — поспешно сказал Майкл. — Я ведь уже попрощался с ней. — Но это было не совсем так.

Возможно, все было бы по-другому, не будь в машине Карсона и Тичборна. Он бы тогда зашел и побыл с ней минутку, потому что ему было жаль ее. Но некрасивый фасад "Сан-Суси", сломанная калитка, маленький дворик и эти гномы с удочками вызвали бы новый приступ хихиканья и подталкивания локтями в отцовском "альфа-ромео".

— Ты так считаешь? — спросил отец. — Я ведь успею доставить тебя в школу к четверти десятого.

— Да нет, ничего, все в порядке.

Она же его не ждет. Она небось даже не распаковала то, что привезла с собой для их "пикника".

— Слушай, это кто был — твоя крестная? — спросил его Тичборн в дортуаре. — Та, что грохнулась на пол?

Он начал было мотать головой, перестал и снова замотал. Тетка, сказал он, с чьей-то там стороны, в общем, какая-то родственница, он и сам толком не знает. Он не придумывал этого заранее, это получилось как-то само собой, но так естественно и просто: какая-то дальняя родственница приехала на конфирмацию и не остановилась, как все прочие, в "Грэнде".

— Черт побери, вот была умора! — сказал Карсон, а Тичборн изобразил все в лицах, и Майкл смеялся вместе с приятелями. Им и в голову не пришло, что эта женщина — его мать, и он был им за это благодарен. Эй. Джей. Эл. и Поперек Себя Дороти и мисс Тренчард знали, что это мать Майкла; знал об этом и его преподобие мистер Грин, но ведь до конца пребывания Майкла в Элтон-Грейндже ни у кого из них, скорее всего, не будет повода упомянуть об этом публично. И даже если случайно Эй. Джей. Эл. все же выразит завтра в классе надежду, что мать вполне оправилась после своего падения, то он, Майкл, скажет потом, что Эй. Джей. Эл. просто все напутал.

Лежа в темноте, он мысленно шептал ей, что просит у нее прощения, что он любит ее больше всех на свете.

Миссис Экленд и духи

Мистер Моклер был портным. Он занимался своим ремеслом в доме номер 22 по Джунипер-стрит, Юго-Запад 17, который закладывался и перезакладывался в течение двадцати пяти лет и наконец перешел в полную его собственность. Мистер Моклер никогда не был женат, и, поскольку ему уже стукнуло шестьдесят три, представлялось маловероятным, что он еще вступит когда-либо в брак. Каждый вечер он встречался за кружкой пива в старинной пивной "Карл Первый" со своими приятелями: мистером Юпричардом и мистером Тайлом, — которые тоже были портными. В доме на Джунипер-стрит он жил вдвоем с котом Сэмом, сам готовил себе еду, сам все мыл и убирал и был в общем и целом доволен своим существованием.

Девятнадцатого октября 1972 года мистер Моклер получил утром письмо, порядком его удивившее. Письмо было написано аккуратно, разборчиво, приятным округлым почерком. Оно не начиналось с привычного обращения "Любезный мистер Моклер", не было подписано и не заканчивалось, как положено, какой-нибудь стереотипной фразой. Но имя мистера Моклера повторялось в нем не раз, и из содержания письма он мог заключить, что написала его некая миссис Экленд. Мистер Моклер читал письмо и изумлялся. Потом прочел его во второй раз и — более медленно — в третий.

Доктор Скотт-Роу умер, мистер Моклер. Я знаю, что он умер, потому что на его месте здесь теперь другой человек — моложе, ниже ростом, и зовут его доктор Френдман. Он смотрит на нас, не мигая, и улыбается. Мисс Эчесон говорит, что он занимается гипнозом, это, по ее мнению, видно с первого взгляда.

Они все такие самоуверенные, мистер Моклер; они не приемлют ничего выходящего за рамки их белохалатного мира. Меня держат здесь в заточении, потому что я однажды видела духов. Мое содержание оплачивает человек, который прежде был моим мужем. Каждый месяц он выписывает чеки на покупку персиков — их ставят в мою комнату, — и на засахаренные каштаны, и на мясо с чесноком. "Самое главное — чтобы она чувствовала себя счастливой". Отчетливо представляю я себе, как дородный мужчина, который был когда-то моим мужем, произносит эти слова, прогуливаясь с доктором Скотт-Роу среди розовых кустов, по залитым солнцем газонам. В этом доме содержатся двадцать утративших душевный покой женщин — каждая в своей отдельной комнате; их нежат и балуют, потому что другие люди чувствуют свою перед ними вину. И, прогуливаясь по газонам, среди розовых кустов, мы перешептываемся друг с другом, удивляясь безумию тех, кто пошел на такие расходы, чтобы упрятать нас сюда, и еще большему безумию медиков: ведь не всякий утративший душевный покой — сумасшедший. Скажите, мистер Моклер, похоже разве, что это письмо написано умалишенной?