Из серого - [46]

– Что ты об этом думаешь, только честно?

– Ты одета для зачатия!

– Может быть, – отвечает она без страха и удивления. – Ты всё ещё хочешь пойти сегодня вечером в церковь, Пируз-джан? – она победно улыбается.

– Нет, сегодня вечером никакой церкви. Я уже на небесах!

Я вручаю ей сорок семь роз.

– В цветочном магазине была распродажа?

– Нет, – отвечаю я. – Я просто купил всё, что у них было. Оставалось сорок восемь. Я подарил цветочнице одну розу. Получил в ответ широкую улыбку. А сорок семь – это простое число. Я люблю простые числа, и это число, по-моему, особенно подходит для нашей первой встречи у тебя!

Она берёт меня за руку и ведёт в просторную гостиную. От её прикосновения у меня по спине снова бегут мурашки. Я опускаюсь на кожаный диванчик, на котором могут сидеть только двое. Я вижу в дальнем углу комнаты пианино «Ямаха». Джульетта мне о нём говорила. Я замечаю персидского кота, который на нём лежит. В другом углу я вижу клетку с попугаем, которая стоит на высокой белой подставке. Джульетта исчезает в кухне с розами. Всего через минуту она возвращается с блестящей хрустальной вазой, в которой стоят все розы. Она ставит её на кофейный столик со стеклянной поверхностью. Затем она рукой подаёт сигнал попугаю.

– Привет, Пируз! – приветствует меня попугай.

– Привет, – отвечаю я, словно человеку. Сразу же после этого кот спрыгивает с пианино и прыгает мне на колени, мягко приземляясь, будто астронавт, спустившийся на парашюте в море.

– Здесь убежище для домашних животных? – спрашиваю я, поглаживая шелковистого, пушистого рыжевато-серого кота.

– Попугая я получила от матери, а кот всегда у меня жил.

Кот с меня спрыгивает. Я пытаюсь очистить брюки от шерсти.

– Так ты любишь или не любишь котов? – она хочет это сразу же знать.

– Я люблю их достаточно для того, чтобы иногда посещать. Ты знаешь, Джульетта, что некоторые коты – это реинкарнации плохих персидских поэтов?

Я мудро меняю тему.

– Именно поэтому их так много, да?

Мы смеёмся. Джульетта берёт шоколадное яйцо, завёрнутое в серебристо-розовую фольгу, из вазочки на кофейном столике и бросает на пол. Кот, который успел снова запрыгнуть мне на колени, спрыгивает и гоняет округлый предмет, как Пеле мяч.

– Кот у меня мужского пола, ну, если быть абсолютно точной, он кастрированный. Я его называю «мистер Попугай», а попугай у меня – самка, я её зову «миссис Попугай», а сама я выступаю их консультантом по вопросам семьи и брака!

– Привет, Пируз! – миссис Попугай снова меня присутствует, на этот раз без каких-либо сигналов со стороны Джульетты.

Я подхожу к клетке. Попугай напрягается, глаза у птицы округляются, и она смотрит на меня злобно. Я возвращаюсь на диванчик.

– Привет, Пируз! – снова говорит попугай, словно пытаясь со мной помириться.

– Мне потребовался месяц, чтобы научить её с тобой здороваться. Не чувствуй себя отвергнутым, Пируз. Она к тебе привыкнет.

– Спасибо, Джульетта. Надеюсь, что она не будет злоупотреблять, и твои усилия по её обучению окажутся потраченными не зря.

Мы оба смеёмся, наш смех звучит расслабленно. Кот улавливает наше настроение и начинает мяукать, подключаясь к концерту.

– Этот кот умеет читать язык тела и голоса, как мы читаем книги! – говорит Джульетта. – Он также знает настроения попугая.

– Как я знаю твои настроения, или надеюсь, что знаю.

Я делаю шаг к Джульетте, раскрыв объятия. Она шагает ко мне и оказывается в моих объятиях, как будто всегда была там. Мы долго обнимаемся, как пара танцоров, которые только что услышали, что выиграли главный приз. Затем она отступает от меня, так мягко, как улетает летний бриз, под звуки кошачьего мяуканья.

– Мистер Попугай может сочинять стихи для миссис Попугай, но мы никогда этого не узнаем.

– Я всегда хотела иметь персидского кота, который бы со мной разговаривал, но за которым бы мне не приходилось убирать лоток, – отвечает Джульетта, гладит кота, а потом относит в другую комнату.

– Этот персидский кот – я, Джульетта! – кричу я ей вслед.

От её смеха я чувствую себя очень счастливым и помолодевшим. Я жду, пока она не появится снова. Это ожидание кажется мне очень долгим.

– Итак, Джульетта, ты планируешь меня кормить? – спрашиваю я. – Или ты думаешь пожертвовать меня богам страсти, опьянения и нереальности?

До этой минуты всё, что мы говорили друг другу, было игривым. Но теперь игривости приходит конец. Она садится рядом со мной, и её губы оказываются рядом с моими. И она шепчет:

– Ман ашегхе то хастам (Я тебя люблю).

– Правда? – шепчу я, а затем повышаю голос так, что меня могут услышать все соседи: – Правда! Правда! – Я хватаю её, как сумасшедший, и начинаю целовать в губы.

– О, Пируз, моё признание – это не лицензия на безумие!

– Кто научил тебя говорить на фарси, Джульетта? – спрашиваю я, всё ещё ошеломлённый и радостно-возбуждённый.

– Книги и плёнка. Не надо так сильно удивляться. Я знаю всего несколько фраз. Но, я надеюсь, ты хорошо услышал, что я сказала? Ман ашегхе то хастам?

Я тараторю в ответ, будто множество сорок на дереве:

– Ещё один такой же шок, как то, что ты только что сказала мне, Джульетта, и у меня случится сердечный приступ. У меня сердце не из титана. Конечно, я слышал. Я до сих пор слышу. Я тоже люблю тебя, Джульетта. Я боялся тебя испугать, поэтому у меня не хватило смелости сказать это первым. – Я получаю от неё быстрый поцелуй. – Мир для меня больше не серый, он расцвёл цветами радуги. Да, я люблю тебя, Джульетта. Да, я хочу, чтобы твоё сердце билось рядом с моим, чтобы твои дрожащие губы прикасались к моим дрожащим губам, а наши души соединились, были связаны узлом счастья! Ты завоевала меня множеством образов, я люблю тебя многими видами любви и буду любить тебя всеми ударами сердца, которые у меня остались.