Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [95]

Я перечислил эти документы, указав их даты, потому что их не учли при публикации министерства иностранных дел в 1925 году (Пакт безопасности, 9 документов). Читатель этой книги вправе думать, что со дня вручения германского меморандума, 9 февраля, и подтверждения его получения, 20 февраля, и вплоть до отправки проекта г-ном Аристидом Брианом г-ну Остину Чемберлену, 12 мая, никакой работы над пактом, который должен был привести к Локарно, не проводилось. Было бы интересно сравнить проект от 6 апреля с нотой, врученной г-ну Штреземану 16 июня. Когда в апреле 1925 года сенат опрокинул мое правительство, я, может быть, был вправе думать, что сделал все от меня зависящее, чтобы организовать мир, торжественно обещанный тем, кто сражался в 1914-1918 годах. Продолжить дело и подписать знаменитые Локарнские соглашения выпало на долю г-на Аристида Бриана с его огромным талантом и международным авторитетом.

24 марта Остин Чемберлен выступил с объяснениями в палате общин. Отвечая Гендерсону, критиковавшему его отношение к протоколу, он напомнил ему о документе, направленном 5 июля 1924 года английским правительством генеральному секретарю Лиги наций. Он напомнило происхождении протокола, о моих беседах с Макдональдом, о нашем появлении и вмешательстве в Женеве. Он иронизировал: «Все шло прекрасно до того момента, пока сами эти господа и Ассамблея, к которой они обратились со своими речами, не задумались, и тогда каждый смог убедиться, что оба премьера, делая свой взаимный дружественный жест, полностью противоречили один другому в отношении советов, которые они давали Ассамблее. Последовало несколько часов и даже, если не ошибаюсь, несколько ночей лихорадочных поисков формулировки. В скором времени эта формулировка была найдена… Но с этого момента для всех разумных наблюдателей стало очевидным, что тогда, когда оба премьер-министра более всего верили в то, что они достигли согласия, они были в действительности так же далеки друг от друга, как противоположные полюсы…» Остин Чемберлен критиковал работу делегации, поспешность, с которой составляли, обсуждали и ставили на голосование проект.

Английский министр считал недостатком протокола главным образом то, что он был задуман для сухопутных держав, а не для великой морской державы. «Я отношусь с большим недоверием к логике, – сказал он, – когда ее хотят применить к политике, и доказательство тому – вся история Англии. Как это получилось, что не в пример некоторым другим нациям наша нация развивалась мирным, а не насильственным путем? Как получилось, что мы не испытали на протяжении последних трехсот лет, как бы велики ни были перемены, происшедшие в нашей стране, ни одной из тех революций или внезапных перемен, которые так часто постигали нации с разумом, более логическим, чем наш? Это потому, что инстинкт и опыт учат нас, что человеческая природа не логична, что неосторожно рассматривать политические институты как логические инструменты и что, разумно воздерживаясь от того, чтобы выводить из них самые непреложные логические последствия, вступаешь на путь подлинного мирного развития и подлинной реформы». Немало было споров, добавил он, по поводу прочности собора св. Павла. Мнения разошлись, но еще ни один эксперт не предложил возвести второй купол над существующим.

Британское правительство высказывалось не против целей протокола, а против его последствий. Остин Чемберлен признал обязательства Англии в отношении Франции и Бельгии, ее заинтересованность в их восточных границах и ее долг содействовать их безопасности. «Все самые большие войны, которые мы вели, имели целью помешать какой-нибудь одной большой державе господствовать в Европе и в то же время на побережье Ла-Манша и над нидерландскими портами… Это угроза для нашей безопасности; мы никогда не избегали этого вопроса и никогда не сможем позволить себе игнорировать его». Остин Чемберлен уточнил, что в силу статей 42 и 44 Версальского договора Англия взяла на себя обязательства относительно левого берега Рейна и демилитаризованной зоны.

Потом он рассмотрел немецкие предложения более свободно, чем до своего отъезда в Женеву; в свою очередь он создал себе иллюзии на их счет, так как видел в них гарантию Германией статус-кво на Западе и окончательное устранение войны. Здесь Ллойд Джордж прервал его, чтобы спросить, признала ли Германия одновременно свои западные и свои восточные границы. Остин Чемберлен ответил, что в отношении Востока Германия отказалась не вообще от изменений, а от изменений путем войны. Он сам отказался предложить Франции и Бельгии односторонний гарантийный пакт, но согласился изучить в соответствии с германским предложением вопрос об участии в оборонительных союзах. Эта политика предполагала вступление Германии в Лигу наций, разоружение и эвакуацию Кёльна.

При всем ее остроумии фраза Остина Чемберлена относительно купола св. Павла была неверной. В протоколе не было ничего такого, чего бы в принципе не содержалось в Уставе, ничего, что бы уже не было принято подписавшими державами. Протокол был, так сказать, официальным упорядочением положений Устава.