Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [46]

Сражение под Верденом было в самом разгаре. Занимаясь своим делом, мы трепетали; в редкие минуты передышек мы с тревогой склонялись над картой генерального штаба. Дуомон, Во, Бетэнкур – священные названия! – с каким воодушевлением обращались к вам наши мысли! И все же мы видели какую-то связь между героической битвой и нашим торговым сражением. Нам казалось, что мы преследовали, хотя заслуги наши были меньше, ту же цель: освободить и защитить гений Франции, ее производство, ее труд. Впрочем, создавая этот институт для будущего, мы возвращались к старой лионской традиции. В XV веке и в первой половине XVI века торговцы и банкиры Италии, Германии, Фландрии, Испании и Леванта собирались четыре раза в год у слияния Соны и Роны. Лионские ярмарки были тогда одним из наиболее оживленных центров международной торговли. Поступавшие сюда товары освобождались от налогов, все валюты имели здесь свободное хождение. Здесь вырабатывалась специальная юрисдикция, из которой впоследствии возникло торговое право. Любопытная параллель: ярмарка создавалась в 1420 году, то есть в эпоху, когда Париж был занят англичанами и бургундцами, Нормандия захвачена, часть страны порабощена английским королем, а Франция, ожесточенно защищая свой национальный гений и жизнь, сплотилась вокруг дофина, который, казалось, воплотил в себе дух страны. Карл VII расширил привилегии ярмарки; они были подтверждены Людовиком XI, сделавшим так много для обогащения Лиона. Лионским ярмаркам пришлось сначала бороться против ярмарки в Женеве, затем против ярмарок в Труа, в Бурже, в Туре, в Париже. Благодаря им Лион стал крупным центром распределения товаров и занял первое место в Европе по обменным и банковским операциям. Сами короли приезжали сюда в поисках кредита и денег. Обмен мыслями сопутствовал обмену товарами. Лишь в конце XVI века лионские ярмарки начали приходить в упадок. Но они еще долго процветали. Там покупали меховые изделия, кожи, металл, соболей, доставленных из Германии, рысей и черных ласок, листовое железо, сталь, медь, латунь, лес, страусовые перья, губки, шерсть и хлопок, серый янтарь, музыкальные инструменты, галантерею, драгоценности. Здесь торжествовали книготорговля и шелковые товары. Торговцы, расположившиеся на берегах Соны, наводняли таверны: «Под тремя полумесяцами», «У папессы» и «Миланский замок». Платежи регулировались в обменной конторе. Какую радость испытывал я, пытаясь вернуть Лиону эту изобильную жизнь, трудясь над промышленным освобождением Франции!

Первым оказал нам содействие генерал Лиоте. Он сообщил мне о согласии Марокканского протектората быть участником Лионской ярмарки и велел вписать в его бюджет 30 тысяч франков для этой цели. Впрочем, у нас с генералом с тех пор установилась полная общность взглядов по всем международным вопросам. Я тогда только что опубликовал в «Радикаль» две статьи о Востоке. 6 января 1916 года он написал мне: «Для меня, которого эти вопросы так близко затрагивают в силу занимаемой мною должности, было большим облегчением, что человек с вашим авторитетом бьет тревогу по поводу Востока. «В Сербии, – пишет цитируемый вами корреспондент, – находится центр тяжести всей войны и будущего века». Эту формулу, мне кажется, можно еще расширить и распространить на всю зону от Сербии до Египта, включая Дамаск и Сирию. Именно туда, к мусульманской точке зрения, которая единственно меня интересует, приковано все мое внимание, я чуть не сказал – тревога. Caveant Consules![50] Как вы говорите, «Германия нисколько не импровизирует». И я согласен с вами. «Настоящее положение требует самого решительного исследования и самой твердой воли. Ничто не потеряно, но угроза велика. Все может спасти неукротимая и вооруженная знанием энергия».

Чтобы Лионская ярмарка получила тот размах, которого можно было ожидать после ее первого съезда, нужен был бы общенациональный план экономического развития. Вместо того чтобы все предоставить воле случая (единственный министр, которого никогда у нас не свергали), надо было распределить обязанности и роли. Я осмелился писать 20 августа 1916 года: «Страна только тогда будет экономически организована, когда каждый из ее районов будет заинтересован в процветании всех остальных». Германия специализировала производство своих крупных городов: Гамбурга, Мюнхена, Франкфурта, Лейпцига. Нам тоже, казалось бы, следовало усилить роль Марселя – как золотых ворот Востока, Бордо – как экспортера за океан, Парижа – как центра производства предметов роскоши, оставив Лиону его роль железнодорожного поворотного круга и внутреннего рынка. Но с ярмарками поступали также, как с портами. Каждый город захотел иметь свою. Наш индивидуализм препятствовал тому сосредоточению, которое необходимо, чтобы привлечь хотя бы иностранных оптовых покупателей. Тем не менее международная Лионская ярмарка жила и процветала. Чего я не предвидел, так это того, что наступит такой день (в 1941 году), когда там на почетном месте выставят портрет Гитлера и гербовый щит со свастикой, и это в тот самый год, когда нашего дорогого генерального секретаря г-на Тузо, оказавшего столько услуг ярмарке, убьют немцы.