Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [265]

10-го утром вернулся Лаваль.

Я долго беседовал с Жезом[195] по поводу Эфиопии. Он сообщил мне, что уполномочен предложить ряд уступок, но что негус никогда не согласится на итальянский контроль в какой бы то ни было форме, так как иначе он будет дезавуирован своим народом и даже убит. Я подсказал ему следующую мысль: если негус отклонит предложения, которые будут ему сделаны, то, может быть, ему стоит самому выдвинуть идею всеобщего контроля со стороны Лиги наций, членом которой является Абиссиния. Я посоветовал также, чтобы в случае объявления войны Италией негус не ответил таким же объявлением. Жез согласился изучить эти предложения, которые я и сам хотел обдумать. По его мнению, Италия сможет довольно легко завладеть пограничными районами Абиссинии, но не самой страной.

Сегодня произошла встреча между Хором и Лавалем. Вечером 9 сентября Иден сообщил мне, что Алоизи по-прежнему непримирим, но зато Англия и Франция приходят к согласию и Хор выступит с речью, которая должна понравиться французам.

В Бюро Ассамблеи с помощью Ван-Зееланда был урегулирован инцидент с Россией.

Среда, 11 сентября. Вчерашнее заседание Комитета пяти не дало никаких результатов. От имени Муссолини Алоизи продолжал отклонять все предложения. Лаваль познакомил меня с посланной им в Рим телеграммой, в которой он умоляет Муссолини принять во внимание невозможность для Франции отказаться от линии Лиги наций. Муссолини возразил, что он не принимает этого; однако на него должно было произвести впечатление изменение позиции французской печати, до сих пор слепо стоявшей на стороне Италии Д'Аннунцио направил президенту Франции бестактное письмо.

В 11 часов утра на трибуну Ассамблеи поднялся сэр Сэмюэль Хор. Элегантная осанка, тонкие черты лица, высокий открытый лоб. Он почти не жестикулировал, лишь изредка подчеркивал свою речь мягким движением правой руки. Его ясный голос отчетливо слышен в абсолютной тишине переполненного зала Ассамблеи. Я восхищался его спокойствием, самообладанием, его механической, ровной, спокойной манерой речи без всякой патетики, без резких телодвижений. Он произносит фразу за фразой, не делая особого ударения ни на одной из них. Речь его обращена не к Ассамблее, а к председателю. Было бы напрасным трудом искать в ней какой-то след волнения или желания взволновать. Это простое изложение доводов, стремление убедить, не прибегая ни к каким ухищрениям. Только к концу оратор несколько оживился. Речь его была очень хорошо принята Ассамблеей. Однако в зале царит скорее смятение, чем энтузиазм.

Сэр Сэмюэль Хор заявил, что в своей политике, лишенной всякого национального эгоизма, Англия придерживается Лиги наций и принципа коллективной безопасности. Он говорил о безошибочности британского инстинкта, о решимости правительства Англии не возвращаться к осужденной системе союзов и о его готовности поставить свое влияние на службу международной справедливости. «Возможно, что нашим друзьям за границей было порою нелегко следить за эволюцией британской мысли; и порой трудно понять психологию британского народа. В самом деле, даже благожелательные критики считают нас странным народом, который часто стоит в стороне от вопросов, имеющих жизненный интерес для других стран, и который занят главным образом своими обычаями, своими симпатиями и предрассудками. Что касается критиков, настроенных к нам менее благосклонно, то наша политика давала им повод для гораздо более горьких обвинений».

«На этой Ассамблее, – продолжал сэр Сэмюэль Хор, – я самый последний из тех, кто мог бы выступить поборником национальной непогрешимости или отказаться признать ошибки, которые, без сомнения, допускались в прошлом правительством Его Величества в Соединенном Королевстве и английским народом, как и всеми другими правительствами и народами. Но я убежден, что, несмотря на свои национальные недостатки и ошибки, английское общественное мнение проявило в общем весьма надежный инстинкт в решении серьезных вопросов, сумев занять в критические моменты твердую, справедливую и здравую позицию. Вступая в Лигу наций, английский народ руководствовался отнюдь не эгоистическими побуждениями. Он убедился в том, что старая система союзов непригодна для предотвращения мировой войны, и его практический ум стремился поэтому найти более эффективный инструмент мира. После четырехлетних бедствий он старался предпринять все усилия, чтобы помешать вовлечению не только своей страны, но и всего мира в новую аналогичную катастрофу. Он был полон решимости бросить всю тяжесть своего могущества на чашу весов международного мира и международного порядка». («They were determined to throw the whole weight of their strength into the scales of international peace and international order».)

Сэр Сэмюэль Хор давал, таким образом, публичный ответ на телеграмму Лаваля от 8 сентября. В своей речи, имевшей существенное историческое значение, он подтвердил, что Лига наций воплощает идеал англичан. «В нашей политике, – подчеркнул он, – мы не руководствуемся абсолютно никакими эгоистическими или империалистическими мотивами». Однако недостаточно иметь и определить свой идеал; необходимо претворить его в жизнь. Лига наций не является ни сверхгосударством, ни четко выраженным единством; государства-члены остаются суверенными, будучи при этом связаны обязательствами Устава. При этом коллективная безопасность – это не только статья 16, но весь Устав в целом. Она предполагает строгое соблюдение всех принятых обязательств: стремиться к мирному урегулированию всех разногласий не прибегая к войне; принимать коллективные действия для прекращения войны в случае ее возникновения.