Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [257]

В тот же день, 17 июня, сэр Сэмюэль Хор принял нашего посла Корбена. До этого он встретился с фон Риббентропом и недвусмысленно заявил ему, что морское соглашение с Германией не изменит британской политики в отношении Франции. Если ведущиеся переговоры не приведут к положительному результату, это вызовет враждебное отношение к нам британского общественного мнения. В доказательство этого английский министр иностранных дел сослался на вопросы, которые были заданы ему в палате общин главой либеральной оппозиции сэром Робертом Сэмюэлем. В конечном итоге Англия по-прежнему ставит нам в вину ноту от 17 апреля 1934 года.

Вторник, 18 июня. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам посланную им ноту. Я указал, что Англия порвала не только с соглашением, заключенным в Стрезе, и с соглашением от 3 февраля 1935 года, но и с политикой Лиги наций. Она взяла на себя серьезную ответственность. В тот же день, 18 июня, в Лондоне было подписано морское соглашение путем обмена письмами между министром иностранных дел сэром Сэмюэлем Хором и главой германской делегации, главным представителем фюрера по вопросам вооружений фон Риббентропом. Англия действовала за нашей спиной; это было ее ответом на ноту от 17 апреля.

По сообщению военного министра, официально численность германской армии составляла минимум 550 тысяч человек.

19 июня. Лионская секция Лиги прав человека снова заявила о моем исключении. В своем ответе я резко подчеркнул, что не намерен отдавать ей отчет в своей политической деятельности. Политические страсти явно разгораются. Алжирские радикалы сообщили мне телеграммой и письмом о серьезных инцидентах, происшедших 7 июня; «Огненные кресты» добились для проведения своей демонстрации специальных поездов; полковник де ла Рокк произвел смотр своих формирований; состоялся настоящий военный парад, а республиканцы, собравшиеся для выражения мирного протеста против фашизма, были разогнаны полицией.

20 июня. Трудно переоценить всю важность последствий англо-германского морского соглашения. Лондон хорошо отдавал себе в этом отчет. По всему было видно, что Германия начинала ставить вопрос о колониях (Камерун, покупка у Португалии Анголы, переуступка Маршалловых островов). Самым существенным является то, что Англия не предупредила нас о своем решении; успех ее состоит в том, что она добилась зависимости германского тоннажа от английского тоннажа, но это отказ от политики 3 февраля и от политики Стрезы; это первое соглашение по вопросам вооружений, которого удалось добиться Германии; это триумф политики силы и совершившегося факта. Я часто защищал Англию; на этот раз я ее полностью осуждаю. К тому же осложнилась обстановка на Дальнем Востоке.

Пятница, 21 июня. Заседание совета министров. Лаваль зачитал нам свою ноту Германии по вопросу Локарно. Ефтич подал в отставку. Берлин с полным основанием торжествует по поводу заключения морского соглашения. Я вновь настаивал на необходимости сообщить Идену о том, что мы не одобряем образ действий английского правительства.

Активизация фашистских лиг все больше и больше беспокоила моих левых друзей, и я разделял их чувства. Я исключительно резко выступил против «Огненных крестов», осуждая терпимость, которую проявляют по отношению к ним наряду со строгостью в отношении левых деятелей. Мне возразил Паганон; подозреваю, что все это тайны сераля. Я возражал против запрещения демонстрации у Пантеона в честь Виктора Гюго. Я доказывал изо всех сил, что партию радикалов толкают к Общему фронту; показательным является вчерашнее голосование радикалов по заявлениям Лаваля (44 за, 83 против). Блезо зубоскалил. Бертран и Бонне поддерживали меня, если не на словах, то по крайней мере своим поведением. Фроссар, видимо, хотел высмеять меня; он заявил Бертрану: «Остается только закрыть заседание под возгласы «Да здравствует республика!» Эти господа, ныне раскаявшиеся бывшие коммунисты или социалисты, не очень-то жалуют рассудительных, но последовательных демократов. Я выступил с протестом против терпимости, проявляемой по отношению к «Огненным крестам», которые организовали военный парад в Алжире, а также против того, что во время праздника Жанны д'Арк правительство подчинилось угрозам молодчиков из «Аксьон франсез». Бедная Жанна! Теперь от ее имени выступают уже роялисты и клерикалы. Это абсурдно и возмутительно, но факт остается фактом.

Политическая неразбериха все возрастала. Лионская секция Лиги прав человека, моя малая местная инквизиция, вновь возобновила дело о моем исключении, в то время как «Попюлер» комментировала мои заявления в совете министров, содержание которых она узнала помимо меня. Лихорадка усиливалась. Как отметил Альбер Мило, партию радикалов раздирали на части.

25 июня. Заседание совета министров. Лаваль информировал нас о своих переговорах с Иденом. Повторив наши возражения по поводу существа, метода и формы подписания англо-германского морского соглашения, он отклонил настойчивые предложения Идена начать в ближайшее время переговоры между французскими и английскими военно-морскими экспертами. И действительно, общественное мнение расценило бы эти переговоры как окончательное признание соглашения, заключенного за нашей спиной. Великобритания еще больше затруднила дело общего урегулирования всех стоящих перед нами проблем. Лаваль сделал ряд оговорок относительно переговоров и немедленного заключения военно-воздушного пакта, расценивая его как средство нажима во время дискуссии о наземных вооружениях. К тому же Иден должен совершить поездку в Рим и надеется получить там конкретные предложения. Париж попросил Москву занять сходную с нами позицию, так как мы защищаем идею неделимого мира. С другой стороны, Лаваль заявил протест по поводу отказа британского эксперта Крейги сообщить нам программу военно-морского строительства рейха. Муссолини заявил о своем согласии с нами, но у меня создалось впечатление (как я отметил это тогда же в своих записках), что он прежде всего согласен с Германией, поддержка которой ему нужна для эфиопского дела. Фон Нейрат повысил тон; о Дунайском пакте он~ сказал: «Это заснувшая собака, которую не следует будить».