Из прошлого: Между двумя войнами. 1914-1936 - [205]

Получил от губернатора Экваториальной Африки Антонетти следующую телеграмму:

«В момент, когда открытием железной дороги Конго – Океан завершилось имеющее общегосударственное значение строительство, которое смогло быть продолжено после нескольких лет неуверенности и сомнений лишь в результате решения совета министров, принятого благодаря вам в сентябре 1924 года, я обращаюсь к вам от имени всего населения и от моего собственного имени со словами глубокой признательности».

Жермен Мартен сделал сообщение о займе казначейства, реальная процентная ставка которого равна 5,08. Кей предложил установить цену зерна в 110 франков.

Инцидент с Тардье. В среду, 18 июля, я находился в Женеве в связи с работой Комиссии культурного сотрудничества. Будучи немного нездоров, я лежал у себя в номере в отеле «Берг». В 17 часов в одной из вечерних газет я прочел краткое изложение резкого выступления Тардье перед комиссией по расследованию. Я был обеспокоен. И действительно, около полуночи Сарро сообщил мне о волнении, которое вызвал в Париже этот инцидент. Шотан утверждал, что на очной ставке с Тардье он «положил его на обе лопатки», но по-прежнему возмущен и заявил, что необходимы солидарные действия всей партии. Я предлагаю в качестве первой меры созыв совета кабинета, даже в отсутствие Думерга.

В Париже утром в пятницу, 20 июля, я обнаружил довольно сильный ажиотаж. Долго беседовал с Шотаном, Шероном и Марке. В 15 часов я созвал бюро партии совместно с несколькими парламентариями. Единогласно была принята следующая резолюция:

«Бюро Исполнительного комитета партии радикалов и радикал-социалистов, обсудив 20 июля 1934 года вопрос об инцидентах, в связи с которыми было созвано заседание совета кабинета, констатирует, что выступление г-на Тардье имело место на следующий день после того, как комиссия по расследованию вынесла заключение на основе доклада Катала о том, что г-н Шотан не совершил ничего бесчестного и незаконного; что, с другой стороны, аргументы г-на Тардье основываются на документе (корешок от чековой книжки), приложенном к делу не при правительстве г-на Шотана, а при правительстве г-на Думерга; что к тому же в ряде мест своего выступления г-н Тардье имел в виду не только г-на Шотана, но и всю партию радикал-социалистов; поэтому в этих условиях это выступление является безусловно политическим актом и нарушением соглашения о перемирии между партиями, на основе которого был сформирован нынешний кабинет. В связи с этим бюро единогласно решило довести свое мнение в качестве мнения партии радикалов до сведения г-на председателя совета министров, чтобы он мог принять решение в соответствии со своими полномочиями».

В 17 часов в помещении государственной канцелярии состоялось заседание совета кабинета. Марке внес процедурное предложение отложить обсуждение до возвращения Думерга. Я выступил против этого предложения: нужно отложить не обсуждение, а принятие решения; надо, чтобы каждый изложил свое мнение. Совет присоединился к моей точке зрения. Слово взял Барту; он неопровержимо доказал, что Тардье нанес ущерб авторитету государства и его внешней и внутренней политике; он настаивал на выходе Тардье из правительства. Я указал на невозможность для радикалов примириться с выступлением Тардье; оно недопустимо с юридической точки зрения; чек был приложен к досье не при правительстве Шотана, а при правительстве Думерга; комиссия по расследованию вынесла свое заключение по делу Шотана после продолжительного разбирательства. Выступление Тардье недопустимо также и с точки зрения фактов; Шотан был основной поддержкой правительства. Кроме того, Тардье обвинял всю партию или, как он выразился, «всю компанию». Тардье утверждает, что он лишь защищался и говорил то, что считал правдой; его аргументация вполне корректна, но малоубедительна; он согласен подать заявление об отставке, но не Барту, а Думергу. Марэн говорил о последствиях возможного выхода Тардье из состава кабинета. Жермен Мартен, кажется, согласен с нами. Лаваль выразил сожаление по поводу слишком резкого тона министра иностранных дел. После заключительного обмена репликами между Барту и Тардье прения прекратились. Шерону было поручено проинформировать Думерга и просить его провести заседание совета. После того как все разошлись, я говорил по телефону с Жермен Мартеном. Он полностью с нами согласен; он заявил, что дело не может быть урегулировано при помощи благих заверений, что «припаркой» здесь не поможешь и что если радикалы выйдут из правительства, то он поступит так же.

19 числа Тардье написал мне следующее письмо:

«Дорогой Эррио, я никогда так не сожалел, что Женева столь далеко, так как очень хотел бы поговорить с вами как до, так и после случившегося. Нужно ли мне говорить вам, что я совершенно неповинен во всем том, в чем меня обвиняют? В течение четырех с половиной месяцев я безропотно сносил гнусную клеветническую кампанию. Я не отвечал на нее. Я не просил, чтобы меня заслушали на комиссии. Она сама меня вызвала. В качестве свидетеля, присягнувшего говорить правду, я вынужден был сказать все, что я знаю, и все, что я считаю правдой. Превращение этого юридического акта в политические нападки и слезы, проливаемые по поводу нарушенного перемирия всякими Жанами Зей, которые всегда голосовали против нас, кажутся мне балаганом. Мы попытаемся урегулировать все это завтра. Искренне ваш Андре Тардье».