Из поэзии 20-х годов - [15]

Шрифт
Интервал

Пусть она не совсем красовита,
Степь желта, а пригорок уныл.
Сколько дум в эту землю убито,
Сколько вырыто свежих могил!
Погляжу на восток и на север,
На седые лесные края.
«Это ты и в туманы и в клевер
Затонула, родная моя!»
Пусть желтеют расшитые стяги,
Багровеют в просторах степных —
Не задаром родные сермяги
Головами ложились за них.
Слышу гомон ковыльного юга,
Льется Волга и плещется Дон.
Вот она, трудовая лачуга,
Черноземный диковинный сон!
Не видать ни начала, ни края.
Лес да поле, да море вдали.
За тебя, знать, недаром, родная,
Мы тяжелую тягу несли!
Каждый холм — золотая могила,
Каждый дол — вековая любовь.
Не загинь, богатырская сила!
Не застынь, богатырская кровь!
В черный день я недаром тоскую,
Стерегу хлебозвонную сыть.
Надо выстрадать землю родную
Для того, чтоб ее полюбить!

1926

Родник

Во мне забился новый,
Совсем живой родник.
Я человечье слово
По-новому постиг.
Оно звенит и плачет
И чувствует как грудь
И горю и удаче
Предсказывает путь.
Оно полно томленья,
Отравы и услад,
Когда живут коренья
И листья говорят.
Оно полно тревоги,
Когда в бессонный час
Заговорят не боги,
А лишь один из нас.
Оно светло, как реки,
Как сонмы вешних рек,
Когда о человеке
Затужит человек.
И нет доверья слову,
И слово — пустоцвет,
Коль человечьим зовом
Не зазвучит поэт.
Что мне луна, и травка,
И сад прекрасных роз,
И лиственная давка
Черемух и берез!
Постиг иное слово
Я в буре наших дней:
Природа — очень ново,
Но человек новей!

1926

Дулейка[2]

В камышах шишикает шишига[3]:
«Не купайся, сгинешь за копейку!»
Дал шишиге хлеба я ковригу,
А шишига мне дала дулейку.
На дулейке только заиграю, —
Все поля, вздохнув, заколосятся.
Потемнеет нива золотая,
Зашуршит, и сны ей тут приснятся.
Позабудут странники убоги
Долгий путь к угоднику Николе.
Соберутся, сядут при дороге
Во широком златозвонном поле.
Я возьму чудесную дулейку,
Заиграю звонким переливом.
«Ой, ходила туча-лиходейка
По родным невыхоженным нивам.
Ой, гуляли буйные ватаги,
Русь ковали в тяжкие оковы.
Русь вязали пьяные от браги
По полям опричники царевы!
Ой, томились пойманные птахи
По родному радостному краю.
Отрубали голову на плахе
Всенародно парню-краснобаю!
Ой, взгляните, люди, на покосы:
Не столбы ли виселицы видно?
Ой, не волк ли пил господни росы,
Не седой ли плакался ехидно?»
Зашумело вызревшее просо,
Распахнула зорюшка шубейку.
Положивши голову на посох,
Хвалят слезно странники дулейку.
В камышах шишикает шишига:
«Не купайся, сгинешь за копейку!»
Дал шишиге хлеба я ковригу,
А шишига мне за то — дулейку.

1917

Николай Панов

Агитатор

Всё тот же очерк той же кепки —
И в летний день и к декабрю…
Солдатский френч, простой и крепкий,
И бахрома потертых брюк.
И красноречья три карата,
И веры в дело сто карат.
Так зарождается оратор —
Коммунистический Марат.
Пусть не изжиты злость и ропот!
Его душа всегда емка
Для резолюций Агитпропа
И для наказов из МК.
Плывите в прошлое, недели!
Сгорайте, вспыхнув, вечера!
Оратор дней своих не делит
На нынче, завтра и вчера.
Вот утро — в дебрях книжной глуби.
Вот день — езды, собраний, встреч.
Вот вечера — в районном клубе
Всегда продуманная речь.
Снег. Месяц серебристорогий.
Плакаты. Освещенный зал.
И он придет — родной и строгий,
Прищурив сквозь очки глаза.
И, фраз корявых не отделав,
Расскажет, прост и величав,
Про назначенье женотделов
И про здоровье Ильича.
И, на записки отвечая,
Платком стирая пот с лица,
Проглотит полстакана чая,
Сося огрызок леденца.
Здесь тают дни, уходят даты.
Здесь вдохновенье, свет и пот.
Здесь выполняет агитатор
Труднейшую из всех работ.

1923

Председатель завкома

Опишут все историки в очках,
И внуки наших правнуков заучат:
«Рабкрин… Ячейка… Ликбезграм… чека…
Кредитованье… Школы фабзавуча…»
Года труда, ученья и борьбы,
Борьбы за счастье в новом, светлом веке…
И кто-нибудь прочтет простую быль
О незаметном, скромном человеке.
Был истопник.
Сжигал у топок дни.
Окопы… Митинги… Опять окопы…
И вот он вновь — бессменный истопник
Рабочих мыслей раскаленных топок.
Такая жизнь — для крепкого нутра.
Нет перерыва в этакой работе:
Не знать покоя с самого утра,
Во все входя и обо всем заботясь.
Он всем помощник.
Всюду нужен он —
Во всех цехах огромного завода,
Пока стенных часов протяжный звон
Не возвестит конец труда и отдых.
Спешит в черед…
Вниманье изощрив,
Сидит в столовке, наспех пообедав.
Страницы «Правды»… Бледно-серый
   шрифт…
«Разруха… Фронт… Еще одна победа…»
Нельзя глаза от строчек оторвать,
Но бьется мысль (все призрачней и тише),
Что где-то дома мягкая кровать,
Жена и двое худеньких детишек…
Сдави усталость длительным зевком!
Из сердца вырви искушенья жало!
Тебя зовет прокуренный завком
С десятками докладов, просьб и жалоб…
Пусть знают все:
Невежества кору
Сорвала со всего земного шара
Вот эта пара заскорузлых рук,
Коричневых от угольного жара.
Пусть каждый, кто с историей знаком,
Задержит мысль на той священной дате,
Когда был создан первый фабзавком
И первого завкома председатель!

1925

Сны Михаила Сизова

Нависшая сверху полночная мгла,
Склоняется ниже и ниже.
Зеленая лампа над гладью стола,
Над грудой тетрадей и книжек.
Над грудой тетрадей и трепаных книг,
Над россыпью трудной науки,
Усталый хозяин сутуло поник,
Склоняясь на жесткие руки.
…Зеленая лампа над гладью стола
Из мглы вырывает церквей купола,

Еще от автора Михаил Дмитриевич Артамонов
Окраина

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Пушкинский некрополь

Знаменитый москвовед, некрополист, страстный почитатель Пушкина, профессор математики Михаил Дмитриевич Артамонов рассказывает о родственниках, друзьях и знакомых поэта, похороненных на шестнадцати старинных московских кладбищах. В одном только Донском монастыре можно встретить десятки надгробий пушкинской фамилии. Сам поэт часто бывал здесь – посещал могилы своих дедушки и бабушки (по отцовской линии), чтил память поэтов А. П. Сумарокова и М. М. Хераскова… На старом Донском кладбище нашли свой последний приют и его нежно любимая тетушка Анна Львовна, и дядюшка Василий Львович, на новом, впоследствии, упокоилась старшая дочь – Мария Гартунг…От легендарного директора знаменитого Пушкинского музея-заповедника на Псковщине Семена Степановича Гейченко читатель узнает малоизвестные факты об истории захоронения поэта и судьбе надгробия на его могиле у стен Святогорского монастыря.


Сонет рабочего

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.


Стихи поэтов Республики Корея

В предлагаемой подборке стихов современных поэтов Кореи в переводе Станислава Ли вы насладитесь удивительным феноменом вселенной, когда внутренний космос человека сливается с космосом внешним в пределах короткого стихотворения.


Орден куртуазных маньеристов

Орден куртуазных маньеристов создан в конце 1988 года Великим Магистром Вадимом Степанцевым, Великим Приором Андреем Добрыниным, Командором Дмитрием Быковым (вышел из Ордена в 1992 году), Архикардиналом Виктором Пеленягрэ (исключён в 2001 году по обвинению в плагиате), Великим Канцлером Александром Севастьяновым. Позднее в состав Ордена вошли Александр Скиба, Александр Тенишев, Александр Вулых. Согласно манифесту Ордена, «куртуазный маньеризм ставит своей целью выразить торжествующий гедонизм в изощрённейших образцах словесности» с тем, чтобы искусство поэзии было «возведено до высот восхитительной светской болтовни, каковой она была в салонах времён царствования Людовика-Солнце и позже, вплоть до печально знаменитой эпохи «вдовы» Робеспьера».