Из пламени на Луну (отрывок) - [10]

- Как дела? - спросил Коллинз.

Кэпком: Вас понял. ЕВА идет превосходно. По-моему, сейчас они устанавливают флаг.

Коллинз: Отлично.

Все рассмеялись, почувствовав твердую горошину зависти, спрятанную под двадцатью матрацами, набитыми ханжеством НАСА.

Кэпком: Пожалуй, вы оказались среди немногих американцев, которые не видели телепередачи.

Коллинз: Не стоит из-за этого волноваться. Все в порядке. Тут уж ничего не поделаешь.

Журналисты вторили Коллинзу оглушительным хохотом.

Коллинз: Как изображение?

Кэпком: Качество прекрасное, Майк. Просто замечательное, ничего не скажешь.

Коллинз: Вот это да! Отлично!

Телепередача велась без перерыва, астронавты успели уже испробовать различные способы передвижения: ходьбу, бег трусцой, кенгуриные прыжки.

Лоуэлл НЕСБИТТ. Бухта МИК (монтажно-испытательный комплекс).

В скачках Армстронга и Олдрина было много невысказанной радости, и вместе с тем им словно передалось вдруг легкое чувство почти болезненной зависти, охватившей зрителей. Но в конце концов все поняли, что они созерцают чудо. На журналистов нахлынуло странное ощущение счастья, которое точно бродило по экрану в обличье астронавтов, напоминавших одетых по старой моде актеров, знакомых по расплывчатым кадрам давно забытых комедийных фильмов. Такое счастье приходит порой рука об руку с душевными ранами. Ведь ему сопутствует ощущение боли, ибо думать о Луне без боли нельзя - сколько недостижимых дерзновенных мечтаний поэтов связано с ней! и теперь нашу Луну завоевывали без нас астронавты, в этом таилось и счастье, и боль, ибо высадка на Луну принесла мучительные страдания каждому честолюбивому гордому сердцу. Однако мы еще не сознавали в тот час пьянящего счастья, как глубоки наши раны - излечимы они или смертельны. Перемены могут обладать живительной силой. И люди повсюду с таким же пристальным вниманием смотрели на экран, с каким они изучают свои раны, они наблюдали за передвижениями астронавтов в условиях небольшой силы тяжести скачкообразными, парящими, быстрыми. В тверди небесной что-то менялось.

Итак, Армстронг с Олдрином установили флаг. Заговорил кэпком. Он попросил астронавтов встать напротив телекамеры и объявил, что сейчас президент США обратится к ним с краткой речью.

Армстронг: Для нас это большая честь.

Кэпком: Господин президент, Хьюстон на проводе. Говорите, пожалуйста.

Было заранее известно, что президент обратится с речью к астронавтам, но либерально настроенные журналисты встретили слова кэпкома гулом неодобрения, на который истинные патриоты ответили неистовыми рукоплесканиями.

Президент Никсон: Нил и Баз, я говорю с вами по телефону из Овального кабинета Белого дома. Несомненно, это самый знаменательный телефонный разговор в истории человечества.

Журналисты сыпали язвительными насмешками. Это самый дорогой телефонный разговор в истории человечества, заметил кто-то. Зал разразился рукоплесканиями.

Президент Никсон: Я просто не могу выразить словами, как мы вами гордимся. Этот день станет самым великим днем в жизни американского народа. И людей всего мира. Я уверен, что они так же, как и американцы, преклоняются перед вашим подвигом. Благодаря вам небо стало частью мира, доступного человеку. Вы говорите с нами из Моря Спокойствия, и это вдохновляет нас удвоить усилия, направленные на установление на Земле мира и спокойствия. В этот исключительно важный момент в истории человечества все люди на Земле испытывают единые чувства. Они испытывают единое чувство гордости за ваши дела. Они возносят единые молитвы о том, чтобы вы благополучно вернулись на Землю.

В речи президента не было ни одного лишнего слова. Пожалуй, психология машин прививается быстрее в том обществе, где человек действует расчетливее машин, которые он использует.

- Спасибо, господин президент, - ответил Армстронг дрогнувшим голосом.

Что за сладостный миг для Ричарда Никсона, если первые слезы на Луне пролились после его речи.

- Нам оказали высокую честь и доверие, - продолжал Нил Армстронг, быть посланцами не только Соединенных Штатов, но и всего миролюбивого человечества.

Кончив говорить, он отдал честь. Снова послышались едкие замечания. Лицо Никсона исчезло с телеэкранов, его голос, звучавший в зале, умолк. Астронавты продолжали свою прогулку. По существу, она еще не была закончена наполовину, впрочем, возбуждение, вначале охватившее журналистов, смыла только что отшумевшая волна красноречия - теперь они размышляли над тем, не хочет ли Никсон нажить политический капитал на поддержке новой космической программы. Астронавты бродили по лунной поверхности, перелетали с места на место, перепрыгивали через впадины, проводили исследования и собирали образцы грунта; тем временем настроение журналистов изменилось. В зале сидели люди XX века, ловящие слова на лету, чуткие к малейшим изменениям моды. Астронавты уже полтора часа блуждали по Луне, и журналисты заскучали - некоторые из них предпочли улизнуть. Теперь собравшиеся чувствовали себя так, будто досматривали четвертый период бейсбольной встречи, заранее зная, какая команда победит. Телерепортаж походил на трансляцию игры новичков, которые бестолково бегали по полю в холодную погоду. Журналисты понемногу оставляли зал. Даже Водолей не досмотрел передачу до конца.