Из первых уст… - [42]

С Хендриком Тоомпере-младшим (Йохан) и Михкелем Смелянским (тесть Йохана). Кадр из фильма «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия». Режиссер Арво Ихо, 1991 г.

Кадр из фильма «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия». Режиссер Арво Ихо, 1991 г.

Сцена с соседкой. Кадр из фильма «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия». Режиссер Арво Ихо, 1991 г.

В этой картине я поменяла актеров ролями, и в результате Лембит Ульфсак, который должен был играть доктора, сыграл моего мужа.

Вообще на тех съемках все изумительно друг к другу относились. И сценарий Марины Шептуновой (сейчас она вообще ушла в церковь) был совершенно гениальный. Я и отстаивала ее прекрасный сценарий, поэтому и воевала с режиссером. У меня дважды в жизни была творческая борьба с режиссерами: на съемках «Собаки на сене» и во время работы над фильмом «Только для сумасшедших».

Сложно даже передать, сколько было пролито слез, какая первоначально была борьба с Арво Ихо по поводу того, чтобы сделать именно этот вариант. То, что мы сейчас видим, сильно отличается от первоисточника, от сценария. Сам Арво Ихо признавался, что не нашел адекватного решения в кино, картина была немного проще сценария. Сценарий же был маленьким шедевром (он, кстати, опубликован в сборнике «Киносценарии» за 1989 г.). Арво Ихо искренне не понимал, что так делать, как он собирался, не надо. В конце концов я ему говорю: «У тебя же в фильме главная роль – женская. Доверься мне, поверь как женщине, я знаю, как надо». На съемочной площадке вообще все непросто, все экстремально, отчего и возникают иногда жесточайшие конфликты, очень ранящие. Но зато позже, скажем на монтажной стадии, все становится на свои места. Тот же Ян Фрид после всех наших жутких ссор в «Собаке на сене» целовал мне руки и восклицал: «Да-а, Терехова прекрасная актриса, но хара-а-а-ктер!» Так ведь ты благодаря этому характеру и фильм имеешь! У актеров часто бывает «неудобный» характер. Потому что никто за него не найдет суть роли, истину образа.

Вот так и получается, что я все время в борьбе… Но зато в итоге выходят хорошие фильмы! Когда картина «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия» была закончена, я после просмотра сказала эстонцам: «Десять лет не будет у вас русской актрисы в главной роли». Мне не поверили. Но вот десять лет уже давно прошло… К сожалению, я оказалась права.

Сцена объяснения с дочерью. Кадр из фильма «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия». Режиссер Арво Ихо, 1991 г.

Кадр из фильма «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия». Режиссер Арво Ихо, 1991 г.

Моя героиня в каком-то смысле современная юродивая. Зачастую человека, который с такой остротой воспринимает боль других, готового на все, лишь бы помочь другому, считают сумасшедшим.

Но вообще-то ненормальна не такая степень сострадания, а то, что мы привыкли считать нормальным. Лучшие мужчины у нас уходят, гибнут. Это безумие. Та же война – что может быть в ней нормального? В молитве Ксении Блаженной сказано: «Прикрыла своим безумием истинные безумия мира сего». Мне почти не верят, что я в фильме «Только для сумасшедших» играю настоящую юродивую сегодняшнего дня. Но она не может вести себя как юродивые прошлого, скажем Иоанн Московский, Василий Блаженный. Они шли против традиций, принятых в то время, и даже Иоанн Грозный боялся нашего Василия Блаженного. А сейчас никто ничего не боится, традиций тех нет. Поэтому больница – это единственное место, где можно вести себя свободно. Здесь все рядом: жизнь, любовь, смерть. И вот моя Рита тихо-тихо, чтобы никто не видел, спасает как может. Реанимируя потенцию у мужчины, она доказывает: ты здоров, ты нормален, ненормальны условия жизни, в которых тебе приходится существовать. Если бы медсестра Рита этого не сделала, Йохан вышел бы из больницы и снова наложил на себя руки. Что и происходит сплошь и рядом.

В картине четко выражено противостояние: Рита и тесть Йохана. Противостояние не только внешнее, но и глубоко внутреннее, сущностное. Когда он говорит ей: «Я поставлю тебя на колени», то она вместо ответа тут же с необыкновенной легкостью опускается на колени сама. Чем это было с ее стороны? Я думаю, этим она хочет сказать: «На колени? Пожалуйста, ради Бога!» В ней нет высокомерия, гордыни, она вообще не думает о себе слишком хорошо, просто живет как может, не считая, что делает что-то особенное.

Съемки сцены к/ф «Только для сумасшедших» в Таллине в соборе Александра Невского, 1991 г.

В фильме показано, как Риту последовательно предают почти все, очень многие отворачиваются от нее. И я думаю, тут не нужно сравнивать: чье предательство больше, это не имеет никакого значения. У нее был друг хирург, значит, не все предали. Но главное, что у нее не осталось мощного стимула жить. Это тот самый случай, когда, чтобы убить, достаточно ткнуть пальцем. Потому что на земле, в этом мире ее уже ничего не держало. «Человек просто уходит, и других грубых выражений не следует употреблять».

Иногда меня спрашивали о том, почему «Только для сумасшедших, или Сестра милосердия», безусловно, гениальный фильм, получил так много европейских наград, а в России ему не дали главную кинематографическую награду – «Нику». А я и не задумывалась над этим. Многие хорошие фильмы не обрели в России достойных наград. Нужно еще помнить, что это было самое начало 1990-х, мы снимали в Эстонии, потому что в России такой фильм тогда вообще снять было невозможно. Ни во время съемок, ни после завершения работы над картиной мы об этом не думали и за наградами не гнались. Мы тогда другого боялись: фильм ведь эстонский, а накануне его премьеры в Прибалтике начались беспорядки, были введены танки. Картину вообще могли запретить, но – обошлось. Что касается «Ники», то давно понятно, что там существует четкое разделение на «своих» и «чужих». Наша работа оказалась отвергнутой – и ладно. Для меня было важнее то, как умный, интуитивный режиссер Арво Ихо воспользовался изумительным сценарием Марины Шептуновой и перенес его на эстонскую почву. Всех героев сделал эстонцами, только мою сестру милосердия Риту оставил русской. Получился любопытный эффект, неожиданный, нестандартный. Это настоящее европейское кино. На этом кино в Европе и держится: каждый в нем старается выявить свою индивидуальность, говорит на своем языке и не стремится перейти на язык Голливуда. Вот это и должно быть главным для нашего искусства: сохранить свою интонацию и национальное своеобразие.