Из первых рук - [126]

— Вот что, Сара, — сказал я, — если тебе непременно нужно хаять Рози, я не в силах тебе помешать. Но мне стыдно за тебя. Здесь, у ее могилы! Не ожидал! Не думал, что ты способна так мерзко вести себя.

— Я вовсе не хаю Рози, — сказала Сара. — Рози Бамфорт была моей лучшей подругой, и я никогда не забуду, какое доброе у нее было сердце.

— Знаешь, Сара, сегодня Том оплачивает все расходы, а ему было бы приятно угостить тебя. Пойдем выпьем за его здоровье.

Но Сара, казалось, не слышала моих слов. Она еле переставляла ноги, так что мне поминутно приходилось останавливаться и ждать ее. А уж если старушка начинает так плестись, можно не сомневаться — она думает о близком конце.

Вдруг она подняла на меня глаза, грустные такие, и сказала:

— Ты, верно, хочешь, чтобы тебя похоронили здесь, рядом с Рози. Она, как-никак, родила тебе сына.

— Откровенно говоря, Сара, я пока не жажду, чтобы меня хоронили.

— Если ты ляжешь рядом с Рози, Галли, я это пойму. Да, пойму. Хотя было время, когда мне и в голову не могло прийти, что мы будем лежать врозь.

И я подумал: да, бедняжка Сэл состарилась. Спустилась на последнюю ступеньку. Мысли вертятся вокруг могил, как у всех старушек. Могилы и похороны. Что ж, она всю жизнь вила себе гнездо. А это будет ее последнее. Последний дом. Дом с мужем.

— Брось, — сказал я. — Ты же знаешь — где бы меня ни закопали, для тебя тоже там найдется местечко.

— Видит Бог, как мне это по душе, — сказала она. — Так оно и должно быть. Только я, право, не знаю, смогу ли я...

— Ах, да, я забыл, что, кроме меня, есть и другие претенденты: мистер Манди, наш старый друг мистер У. и Фред. Почему бы нам всем не соединиться, Сара?

— Смейся, смейся, Галли. А я не возражаю. В таком холодном месте, чем больше вокруг тебя близких, тем лучше.

— Я и не смеюсь. По-моему, это превосходная мысль.

— Но у них у каждого свое место. И понимаешь, Галли, как ни тяжко, мне нельзя будет лечь рядом с тобой. Ничего не поделаешь. Мой долг остаться с Байлзом. У него тридцать лет не было ни жены, ни дома. Я уж и обещала. А он мне сказал: «Тут хватит, чтобы похоронить нас обоих».

Она снова остановилась, и я сообразил, что последняя фраза была своего рода тактическим ходом. И она знала, что я знаю. Потом мы снова, рука об руку, двинулись по дорожке, испытывая этакую кладбищенскую нежность друг к другу и заодно испытывая характер друг друга. Потому что я говорил себе: несмотря на всю свою любовь, слезы, раскаяние, жалость и мысли о Боге, старушенция что-то выкручивает. А Сара, я знаю, думала; «Милый Галли, как с ним трудно! Верткий, как угорь. Никак его не ухватишь». И, как всегда, в первом раунде победа осталась за Сарой. Я не выдержал и сказал:

— Чего это хватит, чтобы похоронить вас обоих? Мне всегда казалось, что твои дети были бы только рады прийти тебе тут на помощь.

— Дети? Где они? Разве что Филлис, — но где ее искать? Может, она уже в могиле. У Нэнси беда за бедой. Не хотелось бы мне обращаться к Нэнси. Я и так причинила ей немало хлопот. Нет, Байлз говорил не о детях.

И мы пошли дальше. Пока я снова не сорвался.

— Значит, речь шла о картине?

Я по-прежнему сжимал ее руку, и мне приходилось сдерживать себя, чтобы не ущипнуть или не уколоть старые телеса. Потому что это обидело бы старушку в ее почтенных летах.

— Ну-ну, Сэл, — сказал я. — Значит, Байлз сказал, что картины, моей картины, хватит вам обоим на похороны. А что он еще сказал?

— Знаешь, — сказала Сара, производя свой обычный маневр на левом фланге, — и вправду обидно, что такие деньги лежат без пользы, в куске холста, и ты с них ничего не имеешь.

— Мне тоже обидно, Сэл.

— Ты, конечно, считаешь, что это моя вина.

— Ладно, Сэл, — сказал я, потому что знал, что сейчас начнется массированный огонь. — Пойдем-ка, выпьем. Там и разберемся, куда ты гнешь.

— Понимаешь, Байлз боится продавать ее: могут привязаться с вопросами. И потом Дорис может подучить Фреда предъявить мне иск.

— Может. Вполне. Ты на редкость правильно рассудила, Сара. Продавать чужие картины — дело хитрое. Тут нужно быть специалистом.

— А знаешь, Галли, если мы разделили бы эти деньги... Мне ведь только на приличные похороны, место себе купить и камень на могилу. Конечно, ты скажешь: и так хороша, все это суета сует. Но что делать? Сама не знаю почему, но мысль о нищенских похоронах преследует меня, как кошмар. У меня сердце в груди переворачивается. И потом — на веки вечные лежать одной среди чужих. Нет, было бы слишком жестоко обречь на это мои старые кости.

— Сэл, — сказал я с радостью, как вы понимаете, сжимая ее руку, — если ты сумеешь выманить картину у Байлза, у тебя будут самые распрекрасные похороны, какие только можно устроить за деньги. Четыре кареты и дубовый гроб. Восемь карет и два гроба. И памятник высотой в шесть футов и восемь строчек стихов. На четыре больше, чем Том заказал для Рози.

— Ах, Галли, благослови тебя Бог. Смейся, смейся на здоровье. Но зачем же потешаться над бедной женщиной за ее слабости? Кому, как не тебе, знать, что Бог сотворил нас такими, какие мы есть, и ничего тут не поделаешь.

Старушенция так разгорячилась, что я даже удивился. И чуть ли не в сотый раз сказал про себя: что ни говори, а женщины сделаны из другого теста.