Из пережитого в чужих краях - [105]
Я никогда не забуду того гнетущего впечатления, какое произвела на меня в 1926 году всемирно известная парижская больница святого Людовика, первое по счету место моих парижских врачебных занятий: черные от вековой копоти здания, мрачные казематы вместо обычных палат, с полсотней коек в каждом, железные печки в палатах… В дальнейшем я убедился, что и остальные не лучше.
В одной из больниц, расположенной в 14-м городском округе, несколько зданий построены на сваях. В грандиозной больнице святого Антония стены некоторых корпусов были укреплены массивными деревянными подпорками, без которых они грозили рухнуть.
Совершенно другую картину представляют частные лечебницы с постоянными койками. Все, кто не принадлежит к числу людей совершенно обездоленных, в случае болезни ложатся именно сюда. Казенные больницы всегда были пугалом для французского населения.
Чтобы закончить мои воспоминаний о жизни и деятельности русских врачей во Франции, я остановлю внимание читателя на нескольких картинках, иллюстрирующих их беспросветную и безотрадную жизнь.
Общеизвестно, что самоубийства в странах капиталистического мира есть явление повседневное и вполне обычное. Не мудрено, что в длинном списке самоубийц города Парижа вы ежеминутно натыкались на русские фамилии. В одном из отчетов парижского префекта полиции в описываемые годы говорилось: «Среди всех проживающих в Париже иностранцев русские занимают последнее место в рубрике уголовных преступлений и первое — в рубрике самоубийств».
Возьмите на себя труд, читатель, перелистать этот длинный список. Я помогу вам в этом.
Врач Т-ва, 48 лет, психиатр с 25-летним стажем. Долгие годы была ежедневной посетительницей парижской психиатрической больницы святой Анны. Оказывала в ней существенную помощь персоналу больницы. Работала бесплатно в отделении известного французского психиатра М., который в виде вознаграждения за труд отвел ей каморку на чердаке помещения, в котором были свалены архивы Общества невропатологов и психиатров.
На кипах связанных протоколов заседаний Общества за предыдущую сотню лет она и спала. Была совершенно одинокой. Питалась хлебом и чаем без сахара. Однажды она не явилась в больницу. Прошел другой, третий, четвертый день… Никаких признаков жизни… Проходит еще несколько дней… На десятый день консьержка — блюстительница порядка, имеющаяся в каждом парижском доме, — стучится в дверь. Ответа нет. Звонок в полицейский комиссариат квартала. Дверь взламывают. На кипах связанных бумаг — труп врача Т-ой с изъеденным крысами лицом. Рядом — порожний пузырек с этикеткой яда и записка карандашом: «Прошу в моей смерти никого не винить. Не могу больше выносить мук нищеты и безработицы».
Врач В., 50 лет, жена одного из моих учителей, бывшего профессора Московского университета по кафедре частной патологии и терапии внутренних болезней. Мать четверых детей. Найдена мертвой в Булонском лесу при утреннем обходе парка сторожами. Рядом на скамейке — тюбики из-под яда и записка того же содержания.
Врач Т-в, 42 лет, уроженец Кавказа. Безработный, затем шофер легкового такси. Снова безработный. Потом мойщик машин в одном из гаражей 15-го городского округа. Однажды является в гараж рано утром в обычный час.
На этот раз он без рабочего комбинезона и без резиновых бот. Несмотря на холодный осенний день, ворот его рубашки открыт, как в жаркую погоду. К удивлению всех, он не проверяет краны водонапорной установки и не берет в руки резиновую кишку. Вместо этого он вынимает из кармана бритву, сбрасывает пиджак и перерезает себе сонную артерию. Остолбеневший от ужаса персонал гаража видит его через полминуты мертвым, лежащим в луже крови. В кармане сброшенного пиджака записка: «В жизни больше ничего не осталось. Лучше умереть, чем дальше терпеть муки и страдания».
Не буду утомлять внимания читателя этими трагическими штрихами жизни русских врачей за рубежом. Перейду к другим хотя и не столь трагическим, но по своему существу мало чем отличающимся от предыдущих.
Врач Г-н, бывший младший врач минной дивизии Черноморского флота. В течение 20 с лишним лет — парижский шофер легкового такси. Одинокая жизнь. Каморка на восьмом этаже захудалых «меблирашек». На комоде — эмблема профессии, которой он когда-то собирался посвятить свою жизнь: стетоскоп и нагрудный врачебный значок. Днем — ненавистное такси. Вечером — стакан терпкого бордоского вина в кругу таких же «бывших людей», с одними и теми же каждый день воспоминаниями о молодости и невозвратном прошлом.
Врач П-н. В 20-х годах — чернорабочий на каменоломнях острова Корсика, потом чернорабочий на автомобильном заводе Рено в Париже. Одинокий, мрачный, отчаявшийся и разочарованный в жизни и людях.
Врач В-й, фтизиатр с 30-летним стажем. Одинокая жизнь. Безработица. Игра на виолончели в камерном ансамбле русского ресторана в Париже. Снова безработица.
Душевная болезнь. Койка и смерть в доме умалишенных.
Врач С-ч, бывший ассистент госпитальной терапевтической клиники Военно-медицинской академии, свободно владевший тремя иностранными языками и получивший до революции трехгодичную командировку за границу для усовершенствования в клиниках Берлина, Вены, Парижа и Цюриха. Перманентная безработица в Париже на протяжении двух десятков лет. Предельная степень нищеты. Ночевки в ночлежном доме благотворительной организации «Армия спасения». Подачки на пропитание из кассы Общества русских врачей имени Мечникова.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Поразительный по откровенности дневник нидерландского врача-геронтолога, философа и писателя Берта Кейзера, прослеживающий последний этап жизни пациентов дома милосердия, объединяющего клинику, дом престарелых и хоспис. Пронзительный реализм превращает читателя в соучастника всего, что происходит с персонажами книги. Судьбы людей складываются в мозаику ярких, глубоких художественных образов. Книга всесторонне и убедительно раскрывает физический и духовный подвиг врача, не оставляющего людей наедине со страданием; его самоотверженность в душевной поддержке неизлечимо больных, выбирающих порой добровольный уход из жизни (в Нидерландах легализована эвтаназия)
Автор этой документальной книги — не просто талантливый литератор, но и необычный человек. Он был осужден в Армении к смертной казни, которая заменена на пожизненное заключение. Читатель сможет познакомиться с исповедью человека, который, будучи в столь безнадежной ситуации, оказался способен не только на достойное мироощущение и духовный рост, но и на тшуву (так в иудаизме называется возврат к религиозной традиции, к вере предков). Книга рассказывает только о действительных событиях, в ней ничего не выдумано.
Бросить все и уйти в монастырь. Кажется, сегодня сделать это труднее, чем когда бы то ни было. Почему же наши современники решаются на этот шаг? Какими путями приходят в монастырь? Как постриг меняет жизнь – внешнюю и внутреннюю? Книга составлена по мотивам цикла программ Юлии Варенцовой «Как я стал монахом» на телеканале «Спас». О своей новой жизни в иноческом обличье рассказывают: • глава Департамента Счетной палаты игумен Филипп (Симонов), • врач-реаниматолог иеромонах Феодорит (Сеньчуков), • бывшая актриса театра и кино инокиня Ольга (Гобзева), • Президент Международного православного Сретенского кинофестиваля «Встреча» монахиня София (Ищенко), • эконом московского Свято-Данилова монастыря игумен Иннокентий (Ольховой), • заведующий сектором мероприятий и конкурсов Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Трифон (Умалатов), • руководитель сектора приходского просвещения Синодального отдела религиозного образования и катехизации Русской Православной Церкви иеромонах Геннадий (Войтишко).
«Когда же наконец придет время, что не нужно будет плакать о том, что день сделан не из 40 часов? …тружусь как последний поденщик» – сокрушался Сергей Петрович Боткин. Сегодня можно с уверенностью сказать, что труды его не пропали даром. Будучи участником Крымской войны, он первым предложил систему организации помощи раненым солдатам и стал основоположником русской военной хирургии. Именно он описал болезнь Боткина и создал русское эпидемиологическое общество для борьбы с инфекционными заболеваниями и эпидемиями чумы, холеры и оспы.
У меня ведь нет иллюзий, что мои слова и мой пройденный путь вдохновят кого-то. И всё же мне хочется рассказать о том, что было… Что не сбылось, то стало самостоятельной историей, напитанной фантазиями, желаниями, ожиданиями. Иногда такие истории важнее случившегося, ведь то, что случилось, уже никогда не изменится, а несбывшееся останется навсегда живым организмом в нематериальном мире. Несбывшееся живёт и в памяти, и в мечтах, и в каких-то иных сферах, коим нет определения.