Из Парижа в Париж - [22]

Мы остались одни посреди дороги, отошли в сторонку и уселись на дорожное заграждение. Мы молчали, глядя на проносившиеся мимо автомобили.

Я чувствовала вину и заговорила первой, поинтересовавшись у Жерара, как он объяснил хозяину «лимузина» эту дурацкую ситуацию.

— Элементарно, душа моя! Я просто сказал ему, что ты — советская шпионка, обкурившаяся марихуаной до такой степени, что решила срочно поехать автостопом в Москву, чтобы быстренько достроить там коммунизм.

Я оторопело уставилась на него, потом чувство юмора вернулось ко мне, и я расхохоталась, чуть не свалившись с цементного бортика. Оставалось надеяться на то, что очередной инцидент, как всегда спровоцированный мною, исчерпан. Но Жерар не принимал участия в веселии. Он за плечи развернул меня и мягко, но совершенно серьезно проговорил:

— Послушай, Жаклин, вряд ли имеет смысл ревновать меня к работе. Я действительно очень увлечен прекрасной дамой по имени Музыка. Не будь этого, я играл бы совсем иначе — правильно и профессионально, но это никому не было бы нужно.

Он отпустил меня и слегка улыбнулся:

— Понимаешь, я превратился бы в заурядного, а значит — плохого музыканта. Меня перестали бы приглашать участвовать в концертах и даже на улице ничего не клали в твою соломенную шляпу… А следовательно… — он сделал многозначительную паузу и скорчил рожу, — … тебе пришлось бы самой кормить наше семейство, придумывая замысловатые наряды для кинозвезд и городских сумасшедших.

Я не знала, что ответить, не могла понять, шутит он или делает предложение в столь необычной форме. Жерар избавил от необходимости выдать адекватную реакцию, заткнув мне рот долгим поцелуем. Машины, проезжавшие мимо, отчаянно сигналили, но нам было на это совершенно наплевать…

Глава 13 Вена — Прага

Чем ближе подъезжали мы к границе с Чехословакией, тем беспокойней становилось на душе. Социалисты — это не итальянцы с австрийцами! Если поймают, обязательно объявят шпионами и упрячут так, что сам черт не найдет, не то что французское правительство.

Мы переночевали в тихом приграничном городишке. Проснулись на рассвете. Ужасно не хотелось вылезать из постели; я всем телом ощущала тепло, исходившее от Жерара. Может быть, я лежу рядом с ним в последний раз?

Пансион, где мы остановились, находился на самой окраине. Неподалеку расположился цыганский табор. Чем ближе подъезжали мы к Чехословакии, тем больше цыган попадалось на пути. Мы заметили табор из окна нашей комнаты и Жерар вышел на улицу, попросив его подождать.

Он вернулся довольно быстро, и мы вместе влились в толпу цыган. Один из них провел нас к старой женщине, сидевшей чуть поодаль. Наш провожатый был с нею очень почтителен, он удалился, произнеся лишь несколько слов.

Цыганка окинула нас долгим изучающим взглядом. Я, в свою очередь, не могла глаз от нее оторвать. Старуха сидела на низкой скамеечке, вокруг по земле веером раскинулась широченная пестрая юбка, на иссохшей шее болтались длинные бусы в несколько разноцветных нитей, седые космы выбивались из-под платка, завязанного сзади. Ее кожа напоминала старый пергамент, но прищуренные глаза вполне могли бы принадлежать молоденькой девушке. В длинных пальцах дымилась трубка. Она глубоко затянулась, закашлялась; с трудом переведя дух, произнесла, обращаясь к нам обоим:

— Второй раз вижу людей, которые просят провести из Австрии в Чехию… Оттуда сюда беженцев каждый день водим, но чтоб наоборот… — у нее был очень низкий, почти мужской голос. — Как на духу говорите, зачем вам туда понадобилось, почему по закону ехать не хотите.

Делать нечего — пришлось все объяснить. Цыганка смотрела с усмешкой, под ее взглядом мы чувствовали себя неразумными детьми; молчали, переминаясь с ноги на ногу. Старуха снова прокашлялась и заговорила:

— Первый-то раз я людей в Чехию только вчера проводила. Угадайте кого? — мы переглянулись, а она продолжила с самым довольным видом. — Ваши дети, поди, и были…

Вдруг ее тон резко изменился, в голосе зазвучали деловые нотки:

— Чем заплатите? Ребята ваши музыку играли — один раз по эту сторону, другой раз — по ту. Они танцы и песни играли, цыганки с детьми плясали хорошо — денег много заработали…

— Я тоже умею… — Жерар показал цыганке футляр от кларнета.

Она заставила его вынуть инструмент и сыграть что-нибудь. Результаты произвели на нее большое впечатление. Она повернулась ко мне и поинтересовалась, чем могу быть полезна я.

— Кажется, на сей раз тебе действительно придется «плясать под мою дудку», — хмыкнул Жерар.

Оглядев меня с головы до ног, цыганка выразительно поцокала языком, выражая сомнение в моих способностях по этой части. Ситуация в целом становилась настолько неправдоподобной, что воспринимать ее можно было только в юмористическом ключе. Я подбоченилась, подмигнула Жерару и заявила, что берусь предсказать, что именно будут носить цыганки в следующем сезоне.

— Гадать, что ли, будешь? — старуха была сбита с толку. Я призналась ей в своей профессиональной принадлежности, она гордо объявила, что цыганская мода — самая постоянная, уже много веков не меняется, но все же позвала двух молодых женщин. Я достала из рюкзака лист бумаги и фломастеры; пришлось изрядно напрячь фантазию, чтобы изобразить парочку кофт в их национальном духе, простых в изготовлении и достаточно интересных. Рассматривая мои шедевры, цыганки напоминали растревоженный улей, задавали вопросы, достойные членов художественного совета нашего Дома моды.