Из Парижа в Бразилию по суше - [186]

Разговор как-то сам собой переключился потом на кровопролитную бойню между Чили и Перу, результаты коей, по мнению французов, были неблагоприятны для последней страны, — тема, понятная в данных условиях.

И тут незнакомец ощутил новый прилив красноречия. Никогда самый что ни на есть настоящий гасконец[604], взнуздывающий своего гомерического[605] дромадера[606], чтобы отправиться на нем на войну, не смог бы переговорить этого перуанца, который, предсказывая быстрый крах чилийцев, с наслаждением обрисовывал его в мельчайших деталях и при этом не проявлял ни намека на великодушие по отношению к противнику, находившемуся вовсе не в столь плачевном состоянии, как он живописал, а, скорее, в прямо противоположном. Преисполненный патриотическими чувствами, пассажир восхищался массовыми выступлениями народа в поддержку античилийской политики, восторгался героизмом милиции и энергичным поведением правительства, перечислял имевшиеся в распоряжении его отчизны ресурсы — оружие, людей, морские суда и деньги — и затронул вопрос о значении и объеме поставок в Перу военного снаряжения, беспрерывно отправляемого в эту страну из Европы и Америки.

Последний предмет, коего коснулся в своей пламенной речи оратор, вызвал у Жака и Жюльена, терпеливо слушавших его, воспоминание о мрачной драме, прологом к которой послужило кораблекрушение, предшествовавшее их заточению в лепрозорий. И Жюльен совершенно естественно заметил, что из-за захвата чилийскими крейсерами судов с контрабандным грузом, эмбарго[607], наложенного нейтральными государствами на торговлю военным снаряжением, кораблекрушений и многих других, подчас непредвиденных обстоятельств перуанцы получают лишь небольшую часть того оружия, которое отправляют им их партнеры.

— Никак не могу согласиться с вами, — живо возразил французу попутчик. — Гибнет в пути или задерживается вражескими судами лишь малая толика тех кораблей, которые везут нам военное снаряжение. Да и в этом случае мы не терпим особого ущерба, поскольку оплачиваем груз лишь по его получении.

— Теперь мне понятна та ярость, что обуяла капитана Боба и его достойного сообщника полковника Батлера! — вмешался в беседу Жак.

— Как, вы знаете этих презренных типов?! — моментально отреагировал незнакомец.

— Увы, да!.. К своему несчастью, — ответил Жюльен и поведал ему вкратце об их с Жаком встрече с вышеупомянутыми проходимцами.

Перуанец весь обратился в слух: повествование настолько захватило его, что он, до этого болтавший без умолку чуть ли не все время после отбытия поезда из Ламбеке, ни разу не прервал рассказчика.

— Итак, — промолвил попутчик медленно, когда Жюльен закончил, — вы полагаете возможным утверждать, что кораблекрушение произошло случайно, и даже мысли не допускаете о том, что эти два янки могли умышленно разбить о скалы парусник с товаром, предназначавшимся нашей армии?

— Совершенно верно. Да и какой был смысл этим людям терять корабль, чей груз представлял для них целое состояние?

— А если они продались чилийцам?

— Подобное предположение исключено, поскольку потерпевшая крушение шхуна была обстреляна крейсером.

— Возможно, это было сделано нарочно, чтобы отвести от негодяев всяческие подозрения в измене.

— В таком случае крейсер захватил бы военное снаряжение, которое пригодилось бы чилийским солдатам.

— Как бы то ни было, — задумчиво произнес перуанец, — этот необъяснимый случай нанес нам большой вред, поскольку задержал на две недели вооружение нескольких подразделений нашей милиции, и если когда-нибудь эти два типа, на которых я смотрю как на обыкновенных подлецов, — комитет спасения того же мнения, — вздумают ступить на перуанскую землю…

— То их выпорют хорошенько…

— Нет, сеньор, они погибнут смертью изменников: будут расстреляны в спину!

— В нас вы найдете людей, которые не пожалеют ни труда, ни времени, чтобы помочь вам схватить этих бандитов, — решительно заявил Жюльен, — ибо виноваты лиходеи в измене вашей стране или нет, но они покушались на нашу жизнь, и за это им не будет от нас пощады!.. Однако боюсь, что мы едва ли встретим их когда-нибудь.

— Quin sabe?[608] — загадочно произнес перуанец с той неподражаемой интонацией, которая как нельзя лучше подходила к этим словам.

Поезд тем временем приближался к Салаверри. Незнакомец предложил французам временно устроиться в одном из тех заведений близ железнодорожного вокзала, что лишь для красного словца именуются отелями, хотя и могут — слава Богу! — предложить постояльцам кое-какие удобства.

Сам же он собирался отправиться в Трухильо, дабы позаботиться о том, чтобы разместить своих новых друзей в более комфортабельной гостинице.

Эти хлопоты должны были занять всего несколько часов, после чего он вышлет за ними экипаж, который доставит их, а также слугу и багаж в город.

На этом они и расстались — очень, заметим, сердечно. Друзья, сняв номер в отеле и оставив там проводника-метиса, чтобы как-то убить время, отправились на набережную и стали наблюдать за только что причалившим к пристани пароходом.

Из-за слишком больших волн на перуанском побережье Тихого океана разгрузка судна и высадка пассажиров — вещи, обычно столь простые в нормальной обстановке, — становятся крайне затруднены и даже опасны в портах, недостаточно хорошо защищенных от стихии или из-за особых природных условий, или из-за людской нерадивости.