Из неопубликованного - [10]

– Чего ж это мы все молчим да молчим, нам что – поговорить не о чем?

– Я молчаливая. Знаете, такая работа, всякого насмотришься за день, говорить неохота!

– О мужьях бы рассказали, – Вениамин Петрович кивнул на шесть фотографий под стеклом, где Ирина Сергеевна была снята в обнимку с веселыми мужчинами.

– Это не мужья, – Ирина Сергеевна отломила сухарик, – это больные, которых я выходила. Вот они со мной и снялись. На память.

Вениамин Петрович посмотрел на бывшую медсестру с уважением:

– Ну, как жить будем? Какие мысли, пожелания, предложения?

– Мне все равно, как скажете, так и будем.

– Нет, так дело не пойдет, – обиделся Бунькин. – Мне нужна жена говорящая, а то я не знаю даже! Что же вы делать-то умеете? Готовите не по первому разряду, если честно. А это не плюс.

– Извините. Я больше банки, уколы, перевязки. Хотите, горчичники поставлю?

– Сейчас?!

– Знаете, как я ставлю горчичники, банки? Ко мне все больные просились! Хоть на спину, можно?

– Нельзя! – рассердился Бунин, нервно вытер рот салфеткой и почувствовал жжение. – Ирина Сергеевна, вместо салфеток вы горчичник подсунули! Склероз?!

– Извините, – Ирина Сергеевна вскочила и заметалась по комнате.

– А лекарства напутаете? Введете в спешке что-то не то?! Вы ж убить меня можете! Вы понимаете, чем это пахнет!

Ирина Сергеевна дрожащими руками положила стопку бумажных салфеток.

Вениамин Петрович еще немного подулся и спросил:

– Лекарства дефицитные, с печатями, без, достанем?

– Сколько вам надо, ради Бога! Вы у меня без лекарств не останетесь! Я вас вылечу!

– Я, тьфу-тьфу, здоров!

– Заболеете, – тихо, но с уверенностью произнесла Ирина Сергеевна.

– Ну вот еще, – Бунин вздрогнул, – делать мне больше нечего! – И закашлялся.

– Давайте погляжу горлышко, – Ирина Сергеевна достала ложечку, – скажите "а".

– Почему это я должен говорить "а"?

– Скажите, пожалуйста, "а".

Вениамин Петрович открыл рот и рявкнул «А-а-аррр!» – Какое у вас красивое горло! – восхитилась Ирина Сергеевна. – Я ни у кого не видела такого красивого горла! Зев чистый! Миндалинки прелесть!

Бунькин смутился. Еще никогда не делали комплимент его горлу:

– Так что у меня там?

– Ничего! У вас замечательное горло! Но кашель есть. Банки я бы поставила.

– Но после банок на улицу нельзя выходить!

– Нельзя, – тихо сказала Ирина Сергеевна, опустив глаза.

– Нет, не пойдет! – Вениамин Петрович направился к выходу.

«Хочет, чтоб ночевать с ней остался, – подумал он. – Вот женщины пошли! Не выйдет, дорогая! Я стреляный воробей!» Он надел ковбойскую шляпу и протянул Ирине Сергеевне руку.

– Всего доброго. Очень приятно было познакомиться!

– Да, но как…

Ему стало жаль ее, страшненькую, худую, брошенную даже больными.

– Не расстраивайтесь! Адрес ваш у меня есть. Я окончательно не решил. Может быть, остановлюсь на вас. До свидания. …Проходя мимо кинотеатра, Бунин наконец вспомнил, кого напоминало ему лицо Ирины Сергеевны – барона Мюнхаузена из мультфильма! Такой же нацеленный в землю нос, узкие губы! Барон Мюнхаузен! Можно жить с бароном Мюнхаузеном? Но с другой стороны: дома тишина, заболеешь – уход! Не заболеешь – опять же уход, для профилактики. Вера Павловна скорее зарежет и бросит в тылу врага, а эта санитарка вытащит на себе с того света!.. Но готовит, конечно, не так как Вера!

Булочки с кремом!.. Тьфу! Перед сном такая обжираловка!.. А дома, кроме пельменей, ничего…

Ну как быть?

Дома Бунин взял чистый лист бумаги, разделил его на две части, слева написал «Вера Павловна», справа – «Ирина Сергеевна» и столбиком выписал достоинства и недостатки каждой. Потом начал складывать столбиком. Тут позвонил телефон:

– Это 245-54-62?

– Да.

– Это вы хотите жениться, но храпите при этом?

– Ну я.

– Записывайте адрес: Разъезжая, 25, квартира 16. Лидия Михайловна.

Двухкомнатная квартира в центре, все удобства, дача в Луге. Она недавно развелась, так что торопитесь, охотников полно. Завтра у нее день рождения, приходите обязательно с цветами. Будут спрашивать, кто вы такой, скажите от Григория Алексеевича. Ни пуха, ни пера!

– К черту! – машинально ответил Бунин и положил трубку.

«Надо посмотреть! Вдруг подойдет? И дача в Луге. Это вариант… Поглядим, поглядим, а то загремишь за первую встречную, потом мучайся. А не понравится -уйду.» Направляясь на смотрины, Бунин хотел купить гвоздики, уж больно хороши были. Но дорого. Чего тратиться, а вдруг впустую?! Для начала достаточно хризантем. И недорого, и цвет сиреневый, а это что-то означает.

Дверь открыла роскошная женщина, на вид значительно моложе Вениамина Петровича.

– Вы к кому, папаша?

Вениамин Петрович смутился от такого великолепия и решил, что не туда попал, вряд ли эта интересная дама ищет мужей.

– Извините, я, наверное, ошибся! Мне к Лидии Михайловне.

– Это я. Вы от Григория Алексеевича?

– Да. Бунин Вениамин Петрович. Холост.

– Ах, какие прелестные цветы! – Лидия Михайловна прижала букетик к груди. -Мой любимый цвет – вечерних сумерек! Проходите! – хозяйка пропустила его в прихожую, коснувшись грудью плеча.

Бунин отметил: «Грудь великовата! Ставим минус.» Он повесил ковбойскую шляпу, снял туфли, надел тапочки, чтобы не пачкать паркет, и вошел в гостиную.