Из Лондона в Москву - [36]

Я пояснила, что это мой единственный друг в России, и последний раз мы виделись ещё до моего замужества. Вернувшись в Англию, я встречусь с его сестрой и матерью и смогу рассказать им, как у него дела. Литвинов ответил, что Бенкендорфф может сейчас находиться в Риге, и пообещал уточнить. Позже он пришёл ко мне и загадочно произнёс: «Не пытайтесь встретиться с Бенкендорффом. И, пожалуйста, не спрашивайте, почему. Но я вам очень советую, не просите никого помочь вам увидеться с ним». Вот такие дела. Ничего не понимаю, но здесь я уже научилась не спорить и, более того, делать так, как тебе говорят. Когда я заявила Каменеву: «У вас совершенно нет свободы», он рассмеялся и сказал, что у них «une liberte discipline». С тех пор (в это невозможно поверить!) я стала очень дисциплинированной!

24 октября 1920 года. Воскресенье.

Москва. Мы все были потрясены внезапной смертью американского коммуниста Джона Рида. Он умер от тифа. Джона Рида все любили, и каждый очень хорошо относился к его жене, Луизе Бриан (Louise Bryant), военному корреспонденту. Она очень молода и лишь недавно приехала к нему. Джон Рид уже два года находился в России, и миссис Рид, с большими трудностями получив разрешение на въезд, всё-таки оказалась в России, добравшись до Мурманска.

Для спасения Джона Рида было сделано всё возможное, но, конечно, лекарств нет, и госпиталя испытывают недостаток во всём. Он не должен был умереть, но Джон относился к категории тех молодых людей, которые не обращают внимания на болезнь, и на ранних стадиях заболевание он совершенно о себе не заботился.

Я была на похоронах. Впервые в жизни я присутствовала на похоронах без отпевания. Похоже, из всех присутствующих только меня шокировало отсутствие церковных служителей. Гроб с телом Джона Рида на несколько дней был выставлен в Колонном зале Дома Союзов, стены которого завесили огромными революционными плакатами в ярких тонах.

Мы все собрались в этом зале. Гроб находился на возвышении и утопал в цветах. Внешне это выглядело довольно эффектно, но, когда выносили венки, я заметила, что большинство из них сделано из металлических пластинок в форме листьев и лепестков, раскрашенных красками. Во мне закралось подозрение, что эти «дежурные» венки неоднократно используются на похоронах видных революционеров.

Народу собралось очень много, но люди говорили между собой тихо. Я обратила внимание на человека, внешне похожего на Христа, с длинными вьющимися волосами, небольшой бородкой и ясными голубыми глазами. Он выглядел очень молодо. Я спросила, кто это. Никто не знал: «Художник, наверное». Внешность может быть обманчивой. Господин Ротштейн и я проследовали за гробом до самой могилы. Всю дорогу оркестр исполнял Похоронный Марш, который я раньше никогда не слышала. Каждый раз, когда оркестр начинал эту мелодию с самого начала (а звучала она весьма заунывно), все снимали шапки. Казалось, что только звучание Похоронного Марша заставляло людей обнажать голову. Мы пересекли Площадь Революции и через Воскресенские ворота вошли на Красную площадь. Джона Рида похоронили у Кремлёвской стены, рядом с могилами его товарищей, известных революционеров. Позади его могилы висело огромных размеров красное полотно, на котором золотыми буквами было написано: «Дело, за которое вы отдали жизни, живёт и побеждает!».

Когда мне сказали, что это первое кладбище для революционеров, я оглянулась вокруг в поисках надгробий, но передо мной лишь далеко протирался газон. Не было памятников, надгробных камней или плит, даже могильных холмов. Казалось, наконец, осуществилась коммунистическая мечта: равенство, невозможное в реальной жизни, равенство, за которое отдал свою жизнь Иисус Христос, нашло своё воплощение только в смерти.

На похоронах Джона Рида собралось много народа, и митинг не заставил себя долго ждать. С речами выступили Бухарин и госпожа Коллонтай. Последовали выступления на английском, французском, немецком и русском языках. Митинг затягивался, начался дождь со снегом. Хотя бедная вдова (Луиза Бриан) потеряла сознание, друзья не унесли её. Очень тяжело было видеть побелевшее лицо бессознательной женщины, откинувшейся на руки представителя дипломатического корпуса, которого больше интересовали выступления, чем человеческое страдание.

Лица стоявших рядом людей были бесстрастными. Они не выражали ни сочувствия, ни соучастия. Я не могла пробраться к ней, поскольку находилась позади оцепления из красноармейцев, стоящих плечом к плечу.

Меня не престают удивлять отсутствие эмоций на лицах русских людей. Во Франции или Италии вы видите, как горе глубоко трогает каждого, люди обнимают друг друга, их переполняют чувства сострадания. Они плачут над вашим несчастьем и радуются вашим успехам. Но русских словно околдовали. Не могу понять, они всегда такими были, или у народа, пережившего весь этот ужас, притупились все чувства, и они уже больше не способны ощущать боль.

К счастью, обошлось без залпов салюта. В прошлый раз, когда на похоронах стреляли из орудий, я слышала страшный грохот, ведь моя студия находилась по другую сторону кремлёвской стены. В связи с этим, мой помощник, пожилой человек, рассказал, что его жена чуть не умерла от страха, услышав орудийные залпы. Она решила, что Белые атакуют Кремль. Вполне вероятно, что эти салюты очень действуют на нервы неуравновешенных людей. Возможного «Белого террора» боятся в той же степени, что и Красного террора! Несчастные люди устали от нескончаемой борьбы. Думаю, им уже всё равно, кто ими правит, они только мечтают о мире.