Из Лондона в Австралию - [86]

– Для него не ужаснее, нежели для всякого иного. Так! Вот они!

Тихий плач раздался в рядах женщин, мужчины молча бросались на колени и к страхе складывали руки на груди. Они даже и не пытались браться за оружие в местности, посвященной страшной богине Пеле.

И вдруг тишину нарушила громкая команда на испанском языке! Отовсюду с горных утесов спускались темные фигуры… все плоскогорье было ими окружено.

– Нам следует оставаться строго нейтральными, – распорядился лейтенант. – Не имея огнестрельного оружия, мы ничем не в состоянии помочь несчастным дикарям, а сами только можем погибнуть.

– Дикари вовсе и не пытаются сопротивляться! – шепнул Антон. – Они преспокойно отдаются в плен.

– Ну, это не совсем так. Погляди-ка в ту сторону!

Действительно, в то время как охотники за невольниками, проникшие через ущелье, напали на первые попавшиеся им на пути группы дикарей, многие, стеснившись вокруг своего короля, как будто одумались, или же может быть в них проснулись чувства мужчин и сознание собственной силы. В воздухе замелькали боевые палицы, с глухим звуком опускавшиеся на головы нападающих. Раз только тишина была нарушена первым криком, в следующий момент ущелье огласилось таким диким ревом и грохотом битвы, что даже привычное ухо не могло теперь различит ничего в общем гуле.

Боевые крики звучали отовсюду, женщины взывали к богине Пеле и к Лоно кто мог, тот протискивался поближе к унтер-офицеру, старался схватить его за руки или обнять его ноги. Они протягивали к нему младенцев, заставляли детей целовать его колена. «Лоно, ах, Лоно, помоги!»

Добродушный старый воин не знал, что и предпринять. – Господи, Боже! – твердил он, – чем могу я вам помочь, бедные люди? Не придавайте значения моей власти, ведь все это сказки, уверяю вас!

Но вот набежали и сюда темные фигуры и отогнали трепещущих женщин в один угол. Детей вырывали у них из рук без всякого сострадания, и то и дело крошечное создание, мелькнув в воздухе, слетало через край обрыва и разбивалось где-то внизу об острые зубцы скал. Самих матерей грубо вязали веревками, и при малейшем сопротивлении нещадно до крови колотили палками, окованными железом.

Наши друзья при этом возмутительном зрелище забыли принятое ими мудрое решение и, не задумываясь, бросились на помощь несчастным женщинам. – Ах вы, негодяи! – крикнул лейтенант Фитцгеральд, – разве вы воюете с беззащитными женщинами?

– Ого! – раздался грубый голос, звучавший насмешкой и удивлением. – Это, кажется, говорит англичанин?

– Да, конечно! – ответил лейтенант. – Англичанин, который надеется, что в этой шайке разбойников у него не окажется земляков.

– Не бойся, дружище! – захохотал тот же голос. – Их здесь найдется и не один! Но побереги свои слова, они могут стоить тебе жизни, понимаешь?

Незнакомец подошел поближе к нашим друзьям. – Голла!.. целая толпа белых… Как вы сюда попали?

Фитцгеральд гордо выпрямился. – Я командую экспедицией отправленной сюда с фрегата его величества короля «Короля Эдуарда» – объяснил он.

– Ах, вот что… это с того судна, которое бросило якорь возле этого острова… так что-ли?

– Так оно еще стоит здесь?

– Судно? Дда!

– Вы как будто затрудняетесь ответом, – заметил офицер, – что это значит?

Все товарищи по несчастью столпились вокруг столь неожиданного вестника, с их судна. Все с беспокойством вглядывались в его лицо, у каждого сердце забилось в груди.

– Что же вы молчите, сэр? – повторил Фитцгеральд.

– Что же мне сказать вам? – пожал неизвестный плечами. – Я полагаю, что судно это брошено.

– Что?.. Что такое?

– На борту у него нет ни одной живой души. Мы не нашли там ни человеческого существа, ни одного животного, ни денег, ни чего-либо ценного.

– Следовательно, вы были на нашем судне?

– Был, самолично… Оно совершенно пусто.

– А арестанты?

– Никого, нигде!

Белые переглянулись, не зная, что подумать. Антон был близок к обмороку, и если бы Аскот не подхватил его сильною рукою, он упал бы без чувств к ногам вестника несчастья. Теперь последняя надежда была для него потеряна, все погибло, в голове у него помутилось.

– Я забыл сказать только об одном, – снова заговорил незнакомец. – На столе в каюте оставлена записка. Я ее не читал… я никогда не тратил времени на такой вздор, как грамота… но там что-то много написано.

Лейтенант перевел дух. – Слава Богу! – воскликнул он. – По крайней мере, мы получим хоть какое-нибудь известие о том, что случилось.

– С вашего позволения, сэр! – вмещался Мульграв. – Позвольте расспросить этого человека?

– Спрашивай, спрашивай, старина!

– Были-ли шлюпки на своих местах? – спросил унтер-офицер.

– Ни одной… все исчезли, за исключением одной лодчонки, очевидно, не принадлежащей к вооружению фрегата; она скорее похожа да игрушку и была подвешена в такелаже.

– Моя лодка! – воскликнул Аскот.

Фитцгеральд покачал головою. – Это совсем непонятно! Куда же могли деваться наши товарищи? Чтобы отыскивать нас не было надобности съезжать на берег всему экипажу, и уж во всяком случае капитан Ловэль не взял бы с собою никого из арестантов.

– И я так думаю!

– Записка! – пробормотал Антон; – Записка! Там мы найдем разъяснение этой загадки.