Из Лондона в Австралию - [160]

Само собой разумеется, что тут были, все наши старые приятели: Мульграв, Фитцгеральд, Антон, Аскот и Туила, и к ним присоединился еще вместе с другими любителями Уимполь, в качестве проводника. Также само собой разумеется, что наш друг Антон не раз задал себе мысленно вопрос, пристойно ли ему развлекаться охотой в то время, как его отец, находящийся, быть может, в расстоянии каких-нибудь нескольких миль отсюда, терпит все бедствия осады? Наконец, он успокоил себя мыслью, что постоянное нытье только увеличивает всякое горе, но никогда не изменяет никакого положения вещей к лучшему, и решил отправиться вместе с друзьями за добычей и по возможности хоть на время охоты стряхнуть с себя вечное беспокойство за участь отца.

Все кругом манило насладиться прекрасной звездной ночью: чудный приятный воздух, яркий блеск луны, благоухание мокрой от росы травы, разнообразные голоса животных, прятавшихся в ней, – и наши охотники весело пробирались по лугу, стараясь отыскать где-нибудь тропинку, вытоптанную стадами кенгуру, и по ней добраться до того места, где происходят их ночные сборища.

В траве так и шмыгали проворные зверьки, сумчатые крысы и другие маленькие грызуны, с шипением скользили потревоженные черные змеи, достигавшие метра длиной; большие птицы взлетали, большей частью, не раньше, как охотники почти натыкались на их гнезда, и вообще все животные здесь доказывали всем своим поведением, что они совершенно незнакомы с человеком и его приемами охоты, так как сплошь и рядом они разбегались не прежде, чем их можно было переловить прямо руками.

– Вот и тропа, – сказал Уимполь, указывая на узкую дорожку примятой травы. – Здесь надо будет идти гуськом.

– Может быть эти животные так же неповоротливы, как вомбат?

– Ну, нет! Напротив, они необыкновенно чутки и пугливы! За ними лучше всего охотиться с гончими.

– Попытаемся как-нибудь обойтись без собак и загонщиков. Но во всяком случае теперь нужно идти осторожнее и не разговаривать.

Спустя минут десять охотники выбрались на открытое, лишенное растительности место, где каменистая почва, вероятно, служила некогда дном пересохшего озерка или протока. Интересное зрелище открылось здесь перед глазами европейцев.

Сотни, а может быть и того более, огромных кенгуру сидели, лежали и прыгали во всевозможных положениях; казалось, что целое племя этих странных животных выбралось сюда со всеми чадами и домочадцами отдохнуть после жаркого дня в веселом пикнике. Подростающее поколение, которого было бесчисленное множество, выглядывало из сумок на животе самок, иногда неловко протягивая передния лапки, словно желая схватить поспешно пробегающих мимо старших братишек или сестренок, причем мать каждый раз заботливо и нежно запихивала обратно в сумку детеныша, который должен был оставаться в этом убежище до тех пор, пока все члены его тела не окрепнут достаточно для предстоящей каждому животному борьбы за существование.

Подростки-кенгуру бегали взапуски и прыгали на плотно утоптанном песке площадки, устраивали между собой примерные поединки, а может быть и пляски, между тем как старшие спокойно сидели на своих толстых хвостах и посматривали на веселящуюся молодежь, лишь изредка пощипывая травку.

Но какой мирной и благодушной ни представлялась зта картина семейной жизни кенгуру, и у неё была своя оборотная сторона. И среди этих обитателей пустыни встречаются, очевидно, различия во мнениях, ревность, взаимная ненависть, и каши охотники не замедлили убедиться в этом собственными глазами. Два старых огромных самца особенно привлекли их внимание.

– Смотрите, сейчас начнется единоборство! – шепнул Уимполь.

– Они будут стараться схватить друг-друга за горло?

– Нет, нет, смотрите только, вот уж и начинается.

Один из этих борцов в этот момент начал – с гневным видом огромными скачками приближаться к своему противнику, который в свою очередь тоже поспешил к нему навстречу. Затем они начали кружиться друг возле друга и это движение становилось все быстрее и быстрее; животные при этом издавали звуки, похожие не то на ворчание, не то на блеяние, а круги, которые они описывали, становились все меньше, до тех пор, пока противники могли уже достать один другого передними лапами: с этого момента они начали делать попытки ухватить друг-друга за шею и привлечь к себе. Вскоре это и удалось обоим и теперь оба борца крепко сжимали один другого в своих объятиях, сидя каждый на своем хвосте, словно на тумбе или на подставке.

– Неужели они будут бороться сидя? – шепнул Аскот. – Это совершенно новый для меня прием борьбы!

– А как они тискают-то друг-друга!

– Тсс! Не забывайте, что они очень чутки!

Теперь старики начали угощать друг-друга оглушительными оплеухами; удар за ударом обрушивался на голову каждого из них, так как каждый при этом крепко держал своего противника другой лапой. За каждой затрещиной следовал отрывистый крик, ни один удар не попадал мимо, и звук плюх так и раздавался в воздухе.

Молодые люди едва удерживались от смеха при виде этой шутовской сцены, не имевшей до сих пор никакого серьезного результата. Борцы, однако, начали наконец взмахивать правой задней лапой, вооруженной крепкими острыми когтями, которыми каждый старался нанести рану своему противнику, увертывавшемуся от этого удара ловким перескакиванием в сторону, но в заключение одному из них удалось таки нанести удар, решивший участь всего боя.