Из Лондона в Австралию - [15]

Они чокнулись, и глаза Антона стали разгораться еще больше. С непривычки, выпитое вино действовало на него очень сильно, и наш застенчивый друг пустился ораторствовать, расказывая и том и о сем, пока наконец им не овладела непреодолимая истома. Господин Торстратен посоветовал ему вздремнут после обеда, – этот господин, очевидно, был проникнут самым трогательным участием к своему новому мальчику для посылок, он даже накинул ему на плечи шубу, которая лежала тут же, в комнате, и еще раз помешал в камине. Искры закружились и затрещали, легкий сумрак накинул уже на все свой покров, с улицы доносился свист восточного ветра и еще более усиливал приятное чувство от теплоты в комнате. Антон улыбнулся, закрыв глаза. – Как вы добры, сэр. Я постараюсь изо всех сил отплатить вам за все ваши благодеяния…

Голландец кивнул головой. – Хорошо, мой юный друг, хорошо. Не надо только во сне грезить о слишком привольной жизни! Потом всегда трудно бывает приниматься за работу.

– Это-то и радует меня, этого-то именно я и желаю. Только, не правда-ли, ведь мы все-таки будем разведывать на счет Томаса Шварца?

– Конечно. У меня в Лондоне много знакомых.

– Отлично! Отлично! Мой бедный отец должен же, должен…

Тут он заснул, а голландец бросил на кушетку торжествующий взгляд. «Теперь ты у меня в руках» – можно было прочесть в его хитрых глазах. – «Мальчуган! ты именно тот, кого я давно уже ищу, – бессознательное орудие в моих руках»..

Он тихонько вышел и дал хозяину приказание не будить молодого человека. «Завтра рано утром я зайду», прибавил он.

А Антон между тем спал, как убитый. Его здоровая юность вознаграждала себя за усталость и беспокойство последних суток; он спал крепким сном без сновидений и проспал без просыпа до другого утра, когда господин Торстратен опять пришел в трактир.

Добродушный человек рассмеялся, когда Антон, красный от смущения, начал извиняться. – Ну, теперь вы отдохнули, – сказал он, – и можете идти со мной. Нам надо сделать несколько покупок.

– Конечно, сэр, конечно. А ваше заведение близко отсюда?

– Так себе. Ну, пойдемте.

Наскоро сделав туалет, Антон получил завтрак, и затем они пошли, как сказал господин Торстратен, в его мастерскую.

По дороге голландец вынул из портфеля пятифунтовый билет и протянул его нашему другу. – Видите вон там москательную лавку, Антон? Купите мне там то, что написано на этой бумажке.

– А вы меня подождете, сэр?

– Конечно.

Антон пошел с деньгами в лавку и, исполнив поручение, вернулся на прежнее место. Господина Торстратена не было; после долгих поисков, оторопевший мальчик увидал, наконец, его стоящим в ожидании, в некотором отдалении.

– Я замешкался сэр?.. В лавке было много народа.

– Ничего, ничего. Разменяли ваш билет?

– Вот деньги, сэр.

Голландец с видимым удовольствием взял серебреные монеты. Он подбрасывал их на руке, побрякивал ими, на лице у него играла довольная улыбка. – Это во-первых, – сказал он. – А теперь вы мне должны купить сигар, – вон как раз магазин, который нужен.

И второй билет таким же образом перешел из портфеля в руки Антона; и опять он разменял его на серебреные монеты. Господин Торстратен опять стоял в стороне, опять глаза его заблестели, когда он получил деньги. – Прекрасно, прекрасно… Вы очень способный молодой человек, Антон.

То же продолжалось и дальше. В разных местах были разменяны десять билетов, пока наконец, весь запас, по-видимому, истощился. – На сегодня мы сделали все наши покупки, – сказал голландец. – Теперь пойдем в мастерскую.

Антон молчал. Он не мог понять, зачем его господин целый час ходил с ним вместе по городу и поджидал его каждый раз в известном отдалении от двери, между тем как все купленные предметы можно было приобрести по близости, а некоторые даже в одном и том же магазине, а не ходить за ними в три разные места. Впрочем, господин Торстратен, очевидно, знает лучших поставщиков и предпочитает покупать у них. Как бы то ни было, Антон не высказал ему своего удивления.

Дом, где помещалась так называемая мастерская голландца, находился в узкой, полутемной, грязной улице. Нижние этажи домов были заняты лавками ветошников, распивочными и тому подобными заведениями, а в верхние нужно было подниматься по старым, истоптанным лестницам. Нередко можно было встретить здесь здания, которые от дряхлости устало клонились к земле и кое-как поддерживались утопавшими в грязи подпорками.

Там, где, при благоприятных условиях, едва поместилось бы несколько сотен жителей, здесь ютились целые тысячи. Каждый аршин пространства был густо заселен, каждый уголок был чем-нибудь занят. Антон внутренно содрогался; он с чувством умиления вспоминал зеленый берег Келлерского озера у себя на родине, тихия, мирные, соломенные крыши, под которыми люди жили иначе, лучше, чем здесь, где нужда и горе читались на каждом лице, выглядывали из каждого окошка.

Ему становилось жутко при мысли о возможности провести ночь в этих серых разрушенных логовищах.

– Идите, идите за мной, – сказал господин Торстратен, немного нагибаясь, чтоб пройти в низкую дверь, – нам надо в задний флигель.

Антон мужественно подавил свой ужас. Старые, покрытые грязью стены отсырели, от главного корпуса к флигелем шли деревянные перекладины, под ногами, по скользкой каменной мостовой, текла липкая бурая грязь, в которой плавали всевозможные отбросы.