Из истории первых веков христианства - [17]
Все это носит еще до известной степени первобытный характер. Авторы сивиллинных изречений наивно пишут совершенно не сознавая, что ведь они в сущности совершают подлог. Но когда сивилла начинает уже не поносить громко и страстно язычников, а вступать с ними в богословский диспут, то это свидетельствует о черте, совершенно ей не свойственной. Она аргументирует, напр., следующим образом:
С подобной аргументации и начинается сознательный христианский обман. Христианству, находившемуся в тисках между по меньшей мере неблагосклонным отношением к нему со стороны императоров и нападками греческой литературы, никакое средство для отражения врагов не казалось плохим. В эту эпоху одна подделка следует за другой; подобно тому, как сивилл заставляли подтверждать слова библии, так теперь возникают всякого рода поддельные произведения, в которых великие трагики древней Греции говорят о приближающейся гибели мира или проповедуют философские учения в иудейском стиле. Правда, нельзя упрекать тех, кто пользовался этой литературой. Они так уверены в святости своего дела, что у них не является даже ни малейшего сомнения в допустимости этих мелких средств. Так как христиане, как ранее евреи, вполне убеждены, что греки всю свою мудрость черпают из библии, то их ничуть не удивляет, что сивиллы и их подражатели говорят тоже, что и священное писание. Поэтому, насмешки некоторых эллинов над подобным отношением, остались в эту эпоху гласом вопиющего в пустыне. Ибо язычество во второй половине II века вовсе не отличалось равнодушием или отсутствием благочестия; напротив, весь мир был переполнен пророчествами и святыми надеждами. И языческая эритрейская сивилла, о которой уже почти забыли, снова оживает, когда интерес императоров обращается в ней, и осчастливленный город заставляет пророчицу в длинной эпиграмме выразить благодарность владыкам. Все вокруг кишело религиозными откровениями, снами, заклинаниями, волшебством, системами, философскими умозрениями. Здесь гностик бормочет свои темные изречения и теософические фантазии о мире и его глубочайшей сущности, там жрец Мифры ведет верующих в свою мистическую пещеру, или неоплатоник мечтательно подымает глаза к небу, стремясь душою в Богу, далее слышен резкий голос апологетов, еще далее Марк Аврелий, этот стоик на троне римских императоров, ищет и создает мир своей душе: вообще царит полный хаос мнений, благочестивых надежд и радостного знания. В этом массовом производстве религиозных идей многое смешивается и разлагается, контрасты соприкасаются; языческие воззрения внедряются в христианство, и, наоборот, язычники вводятся в заблуждение христианскими пророчествами. Когда христианство, в конце концов, одерживает победу, оно не забывает своих старых соратников: сивилла, высоко вознесенная защитниками христианской веры, вводится в новый храм христианской государственной церкви.
Ибо языческая сивилла, мать еврейской и христианской, теперь действительно превратилась, как это и говорило древнее сказание, в тихо шепчущий голос. Еще раз обращается к древним книгам Юлиан Отступник, готовясь в походу на восток, а после него они все более и более впадают в забвение, и, наконец, как гласило предание, Стилихон предает их огню. Вряд ли, впрочем, это и требовалось, ибо христианские сивиллы, лишь только прошел пыл борьбы за веру, весьма ревностно принимаются также и за светские дела, и в скором времени древнеязыческие и христианские изречения, по крайней мере по форме, перестают отличаться друг от друга. – Любопытная черта присуща этим светским оракулам. Политических деятелей, т. е. главным. образом, следовательно, императоров, они не называют по именам, а обозначают постоянно числом, греческий знав которого соответствует начальной букве имени, или позднее просто начальными буквами. Эта манера переходить затем глубоко в средние века, важнейшей сивиллой которых является так называемая тибуртинская.
После перенесения столицы из Рима, Константинополь сделался убежищем поэзии сивилл. Древнюю форму гекзаметров теперь заменяет проза. Но стиль, мировоззрение, изображения остаются те же. При постоянных нападениях на империю, сначала со стороны германских полчищ, затем со стороны славянских и восточных народов, вопросы о будущем постоянно остаются окруженными тем же страхом. Оракулы, которых в Константинополе называют «очами Даниила», предвещают многие беды, грозящие отдельным провинциям огромного государства, но в конце концов, говорят они, придет великий владыка, который принесет с собой освобождение, и пришествие которого будет означать наступление конца мира. До середины XV века, до самого завоевания Константинополя турками, в столице были такие прорицательницы, или сивиллы. Они же вызвали затем возникновение латинских сивилл Запада, напр., только что названную тибуртинскую; оттуда они, наконец, переходят и в Германию. Немецкия сивиллы предсказывают возвращение Фридриха Барбароссы, последнего императора, который повесит свой щит на сухую грушу и удовлетворит стремления своего народа. Так живет сивилла в умах людей, пророчица седой языческой старины превращается в христианскую святую in partibus, которая в стихах Томмазо ди Челано является вместе с Давидом свидетельницей гибели вселенной. – Но и это еще не все; мы также еще находимся под влиянием этого существа. Об этом свидетельствует, напр., знаменитое сказание Ленинского монастыря о Гогенцоллернах, которое представляет собою прямое продолжение сивилл.
Монография посвящена истории высших учебных заведений Русской Православной Церкви – Санкт-Петербургской, Московской, Киевской и Казанской духовных академий – в один из важных и сложных периодов их развития, во второй половине XIX в. В работе исследованы организационное устройство духовных академий, их отношения с высшей и епархиальной церковной властью; состав, положение и деятельность профессорско-преподавательских и студенческих корпораций; основные направления деятельности духовных академий. Особое внимание уделено анализу учебной и научной деятельности академий, проблем, возникающих в этой деятельности, и попыток их решения.
Предлагаемое издание посвящено богатой и драматичной истории Православных Церквей Юго-Востока Европы в годы Второй мировой войны. Этот период стал не только очень важным, но и наименее исследованным в истории, когда с одной стороны возникали новые неканоничные Православные Церкви (Хорватская, Венгерская), а с другой – некоторые традиционные (Сербская, Элладская) подвергались жестоким преследованиям. При этом ряд Поместных Церквей оказывали не только духовное, но и политическое влияние, существенным образом воздействуя на ситуацию в своих странах (Болгария, Греция и др.)
Книга известного церковного историка Михаила Витальевича Шкаровского посвящена истории Константино польской Православной Церкви в XX веке, главным образом в 1910-е — 1950-е гг. Эти годы стали не только очень важным, но и наименее исследованным периодом в истории Вселенского Патриархата, когда, с одной стороны, само его существование оказалось под угрозой, а с другой — он начал распространять свою юрисдикцию на разные страны, где проживала православная диаспора, порой вступая в острые конфликты с другими Поместными Православными Церквами.
В монографии кандидата богословия священника Владислава Сергеевича Малышева рассматривается церковно-общественная публицистика, касающаяся состояния духовного сословия в период «Великих реформ». В монографии представлены высказывавшиеся в то время различные мнения по ряду важных для духовенства вопросов: быт и нравственность приходского духовенства, состояние монастырей и монашества, начальное и среднее духовное образование, а также проведен анализ церковно-публицистической полемики как исторического источника.
Если вы налаживаете деловые и культурные связи со странами Востока, вам не обойтись без знания истоков культуры мусульман, их ценностных ориентиров, менталитета и правил поведения в самых разных ситуациях. Об этом и многом другом, основываясь на многолетнем дипломатическом опыте, в своей книге вам расскажет Чрезвычайный и Полномочный Посланник, почетный работник Министерства иностранных дел РФ, кандидат исторических наук, доцент кафедры дипломатии МГИМО МИД России Евгений Максимович Богучарский.
Постсекулярность — это не только новая социальная реальность, характеризующаяся возвращением религии в самых причудливых и порой невероятных формах, это еще и кризис общепринятых моделей репрезентации религиозных / секулярных явлений. Постсекулярный поворот — это поворот к осмыслению этих новых форм, это движение в сторону нового языка, новой оптики, способной ухватить возникающую на наших глазах картину, являющуюся как постсекулярной, так и пострелигиозной, если смотреть на нее с точки зрения привычных представлений о религии и секулярном.