Из хорошей семьи - [6]

– Ты понимаешь, Варвара, что я оказываю тебе медвежью услугу?

– А?

– Намного полезнее было бы, если бы ты попробовала понять материал самостоятельно.

– Так, дядя Женя, не получается…

– Потому что не стараешься. А не стараешься знаешь почему?

– Потому что тупая, – вздохнула девочка.

– Есть такая пословица: «На бога надейся, а сам не плошай», и, дорогая моя, хоть я и не бог, но ты уверена, что я приду и все тебе подскажу, а коли так, то зачем самой стараться, верно? Вот сегодня напрягла бы немножко голову, так увидела бы разность квадратов, и все. Десять минут работы, и готово домашнее задание, можно бежать с ребятами играть, а не киснуть тут в ожидании меня. Видишь, где?

– Ой, точно!

– Понимаешь теперь, что не глупость тебя подвела, а невнимательность и неусидчивость? Все, давай быстренько решай, а я пока твоего супчика отведаю.

Варя уселась за стол, вздохнув так надрывно, что Евгений поежился и скорее ретировался в кухню. Суп стоял на плите еще теплый, и он налил себе тарелку, не разогревая. Отрезал горбушку от своего любимого дарницкого хлеба, посыпал солью и начал есть.

Надо было купить в булочной еще пряников или шоколадный батончик, но он совсем забыл, что Авдотья Васильевна сегодня на дежурстве. На всякий случай Евгений посмотрел в шкафчике – нет, ничего интересного, только за стопками парадных тарелок притаилась бутылка рижского бальзама, но это Варе, пожалуй, рановато.

Быстро доев, он сполоснул тарелку и вернулся в комнату.

– Вам понравилось, дядя Женя?

– Должен заметить, Варвара, что на сегодняшний день супы удаются тебе лучше, чем алгебра.

Мама засмеялась:

– Как не стыдно, сынок! Варя у нас во всем молодец!

– Вне всякого сомнения.

Евгений снял со шкафа длинную плоскую коробку с настольной игрой, и около часа все трое кидали кубик и двигали фишки, чтобы пройти путем барона Мюнхаузена. Евгению и маме было скучно, да и Варя уже выросла из этой игры, и передвигала фишки равнодушно, и не возмущалась, даже если выпадало много ходов назад. Глупое и бессмысленное занятие, но за окном ветер так сильно раскачивал голые деревья, что казалось, это луну шатает из стороны в сторону по хмурому небу, с барабанным стуком падал на окна то ли мокрый снег, то ли град, а у них горела лампа под зеленым абажуром с длинной бахромой из золотистых шнуров, и Варя быстро и весело рассказывала о своих школьных приключениях, а мама ловко выкидывала кости одной рукой, и достаточно было тепла и уюта.

На ужин Евгений сварил макароны с сыром, а когда поели, проводил Варю домой. Она жила в их подъезде, только выше этажом, и то ли бабушка ее напугала, то ли сама додумалась, но Варя всякий раз просила Евгения проверять квартиру, а то вдруг забрался какой-нибудь злодей, пока ее не было дома, затаился и ночью нападет.

Как обычно, Евгений послушно вошел, посмотрел в туалете и в ванной, даже заглянул за диван и приоткрыл скрипучую дверцу старинного гардероба.

Квартирка была точно такая же, как и у него, не просто маленькая, но вообще какая-то плоская, двухмерная. Не успеваешь войти в дверь, как упираешься в окно, а сверху на тебя падает потолок. Евгений вырос в просторных сталинских хоромах и после переезда долго привыкал к новым габаритам, хотя на службе пришлось узнать, что такое настоящая теснота.

Нет, даже самому миниатюрному злодею не спрятаться в этом крохотном жилище, но детские страхи есть детские страхи.

– Чисто, Варенька, – улыбнулся он, – запирайся на все замки и спокойно отдыхай до утра. Все в порядке? Я пошел?

Девочка кивнула, но тут от сильного порыва ветра загудело оконное стекло. Варя поежилась, и он потрепал ее по плечу:

– Отставить бояться.

– Ничего я не боюсь.

– Вот и умница.

Евгений вышел на площадку, послушал лязганье замка, подергал дверь, убедившись, что она надежно заперта, и вернулся к себе, думая о том, как скоро Варе предстоит узнать, что настоящее зло не прячется в шкафах и под кроватью. Оно гораздо ближе, а бывает, что и в тебе самом.

Устроив маму на ночь, он постирал белье и замочил новую порцию. А потом заперся и сбросил напряжение среди тесного лабиринта мокрых простыней.

Как всегда после этого, накатила тоска, и Евгений знал, что она будет мучить его несколько дней и не уйдет совсем, просто притупится, и каждый раз он обещал себе, что больше никогда, в конце концов он взрослый человек, а не подросток.

Иногда держался долго, но в конце концов естество брало свое.

В этот раз чувство одиночества стало почти невыносимым, до горечи во рту, и Евгений, сдвинув развешанное белье, долго поливал себя из душа в надежде, что вода смоет с него хоть что-то плохое. Он знал, что надежда эта тщетна, и все равно сидел в ванной, скорчившись, как ребенок в утробе матери.

⁂

Прошло три дня, прежде чем Яна набралась смелости и постучалась в кабинет Крутецкого. Ноги подгибались от страха, но Максим Степанович не только не прогнал ее, но, наоборот, даже встал и провел внутрь, как почетного гостя.

Усадил на маленький диванчик с готической деревянной спинкой и спросил, не хочет ли она чаю или кофе.

– Нет, нет, спасибо, – засмущалась Яна, выпрямив спину, как учила бабушка, – я буквально на секунду, посоветоваться.