Из фронтовой лирики - [28]

Мне б только

Вот эту гранату,

Злорадно поставив на взвод,

Всадить ее,

Врезать, как надо,

В четырежды проклятый дзот,

Чтоб стало в нем пусто и тихо,

Чтоб пылью осел он в траву!

…Прожить бы мне эти полмига,

А там я сто лет проживу!

3 августа 1943

Юго-восточнее Мги

Александр Яшин «Что нам тысячи километров!..»

Что нам тысячи километров!

Имя вслух мое назови —

И домчится, как песня, с ветром

До окопов голос любви.

Я сквозь грохот тебя услышу,

Сновиденье за явь приму.

Хлынь дождем на шумную крышу,

Ночью ставни открой в дому.

Пуля свалит в степи багровой —

Хоть на миг сдержи суховей,

Помяни меня добрым словом,

Стынуть буду — теплом повей.

Появись, отведи туманы,

Опустись ко мне на траву,

Подыши на свежие раны —

Я почувствую, оживу.

1943

1944

Еще война. Но мы упрямо верим,

Что будет день, — мы выпьем боль до дна.

Широкий мир нам вновь раскроет двери,

С рассветом новым встанет тишина.

… … … … … … … … … … … …

В воспоминаньях мы тужить не будем,

Зачем туманить грустью ясность дней, —

Свой добрый век мы прожили как люди —

И для людей.

Георгий Суворов

Владимир Агатов Темная ночь

Темная ночь, только пули свистят по степи,

Только ветер гудит в проводах, тускло звезды

мерцают.

В темную ночь ты, любимая, знаю, не спишь,

И у детской кроватки тайком ты слезу утираешь.

Как я люблю глубину твоих ласковых глаз,

Как я хочу к ним прижаться сейчас губами!

Темная ночь разделяет, любимая, нас,

И тревожная, черная степь пролегла между нами.

Верю в тебя, в дорогую подругу мою,

Эта вера от пули меня темной ночью хранила…

Радостно мне, я спокоен в смертельном бою,

Знаю, встретишь с любовью меня, чтоб со мной

ни случилось.

Смерть не страшна, с ней не раз мы встречались

в степи…

Вот и сейчас надо мною она кружится.

Ты меня ждешь и у детской кроватки не спишь,

И поэтому знаю: со мной ничего не случится.

1944

Иван Бауков Горит Варшава

Девятый день горит Варшава,

Девятый день бойцы не спят,

И галки красные пожара

В ночи летят, летят, летят.

И Висла, бледная от горя,

Волной игривой не шумит,

И древний Ян, нахмурив брови,

На запад день и ночь глядит.

В костеле догорают свечи,

Рука застыла на груди.

Усердно ксендз молитву шепчет,

Взывает к господу: «Приди…»

Но бог молчит, пылает запад,

Лютует немец по ночам…

И древний Ян снимает шляпу

И земно кланяется нам.

Полячки, ладные собою,

На перекрестке двух дорог

Взирают на бойцов с мольбою

И шепчут: «Помоги вам бог».

И дарят нам в тумане синем

Цветы и ласку влажных глаз, —

Для них солдаты из России

Дороже братьев в этот час.

А впереди горит Варшава,

Вот так же, как горел Смоленск,

И галки красные пожара

Стремятся в почерневший лес.

Проходят беженцы босые,

Вокруг гремит орудий гром.

Все так же, как вчера в России,

Под Сталинградом, под Орлом.

1944

Божа Воля

Александр Безыменский Я брал Париж!

Я брал Париж! Я. Кровный сын России.

Я — Красной Армии солдат.

Поля войны —

       свидетели прямые —

Перед веками это подтвердят.

Я брал Париж. И в этом нету чуда!

Его твердыни были мне сданы!

Я брал Париж издалека. Отсюда.

На всех фронтах родной моей страны.

Нигде б

     никто

       не вынес то, что было!

Мечом священным яростно рубя,

Весь, весь напор безумной вражьей силы

Я принимал

       три года

            на себя.

Спасли весь мир знамена русской славы!

На запад пяля мертвые белки,

Успели сгнить от Волги до Варшавы

Фашистских армий лучшие полки.

Ряды врагов редели на Ла-Манше.

От стен Парижа снятые войска

Пришли сюда

        сменить убитых раньше,

Чтоб пасть самим от русского штыка.

Тех, кто ушел,

         никем не заменили,

А тех, кто пал,

         ничем не воскресишь!

Так, не пройдя по Франции ни мили,

Я проложил

       дорогу на Париж.

Я отворял парижские заставы

В боях за Днепр, за Яссы, Измаил.

Я в Монпарнас

         вторгался у Митавы.

Я в Пантеон

        из Жешува входил.

Я шел вперед сквозь битвы грохот адов,

И мой удар во фронт фашистских орд,

Мой грозный шаг

           и гул моих снарядов

Преображали Пляс-де-ля-Конкорд!

И тем я горд,

        что в годы грозовые

Мы золотую Францию спасли,

Что брал Париж любой солдат России,

Как честный рыцарь счастья всей земли.

Во все века грядущей светлой жизни,

Когда об этих днях заговоришь,

Могу сказать я

          миру и отчизне:

— Я брал Париж!

1944

Яков Белинский Сербский язык

Твердил я сербского склады,

Учил я сербский стих.

Как сербские слова тверды,

Как мало гласных в них.

Но как в бою они звучат,

Тогда лишь ты поймешь,

Когда в штыки идет отряд,

По-сербскому — «на нож».

Я понял трудный их язык,

Народа дух открыв,

Язык, разящий точно штык:

Срб. Смрт. Крв.

1944

Борис Лихарев Камень

Он выщерблен ветром,

Облизан метелью,

Он голый и синий, как лед,

Все камень да камень,

Он был нам постелью

Средь этих полярных широт.

Все камень да камень,

От Западной Лицы

До моря лишь камни видны.

Ни дома, ни дыма,

Ни зверя, ни птицы:

Куда ни взгляни — валуны.

Из них мы себе

Воздвигали жилище.

А с полюса хлынет зима —

И вьюга заплачет,

Застонет, засвищет,

И стужа нагрянет и тьма.

Но градом по камню

Ударили пули,

От грома качнулась гора,

Мы с камня поднялись,

По камню шагнули,

Когда нам настала пора.

Об этом словами

Не скажешь сегодня,

Об этом лишь буря гремит.

И те, кто остались

В той преисподней,

Не в землю легли,

А в гранит.

Его мы запомним

В краю невесёлом:

Блестит он в полярной ночи, —