Из фронтовой лирики - [13]

Пришли враги, названья улиц стерли.

Но выжечь их из памяти нельзя!

Дыши одним законом — кровь за кровь,

Готовь расплату гордо и сурово,

Сквозь все заслоны гневная любовь

Нас приведет к разрушенному крову.

Сквозь все преграды мы туда придем

В землянках жить и строить новый дом,

Работать от рассвета до рассвета,

Растить другие клены над прудом

И славить город песней недопетой.

И встанет он в проспектах и дворцах,

Очищенным от горечи и дыма,

Зеленым, ясным, шумным, ощутимым,

Таким, как мы храним его в сердцах.

1941

Анатолий Чивилихин Мы прикрываем отход

Отход прикрывает четвертая рота.

Над Волховом тусклое солнце встает.

Немецкая нас прижимает пехота.

Мы смертники. Мы прикрываем отход.

Браток! Вон камней разворочена груда —

Туда доползи, прихвати пулемет.

Кто лишний — скорей выметайся отсюда.

Не видишь, что мы прикрываем отход.

Прощайте! Не вам эта выпала доля.

Не все ж отходить, ведь наступит черед…

Нам надобно час продержаться, не боле.

Продержимся, — мы прикрываем отход.

Не думай — умру, от своих не отстану.

Вон катер последний концы отдает, —

Плыви, коль поспеешь, скажи капитану:

Мы все полегли. Мы прикрыли отход.

1941

Александр Чуркин Вечер на рейде

Споёмте, друзья, ведь завтра в поход —

Уйдем в предрассветный туман.

Споем веселей, пусть нам подпоет

Седой боевой капитан.

      Прощай, любимый город,

      Уходим завтра в море,

      И ранней порой

      Мелькнет за кормой

      Знакомый платок голубой.

А вечер опять хороший такой,

Что песен не петь нам нельзя.

О дружбе большой, о службе морской

Подтянем дружнее, друзья.

      Прощай, любимый город,

      Уходим завтра в море,

      И ранней порой

      Мелькнет за кормой

      Знакомый платок голубой.

На рейде большом легла тишина,

А море окутал туман.

И берег родной целует волна,

И тихо доносит баян:

      Прощай, любимый город,

      Уходим завтра в море,

      И ранней порой

      Мелькнет за кормой

      Знакомый платок голубой.

1941

Елена Ширман Возвращение

Елена Ширман (род. в 1908 г.) работала в редакции ростовской газеты «Молот». В июле 1942 г. в станице Ремонтной была схвачена фашистами и казнена.

Жди меня, и я вернусь.

Только очень жди…

К. Симонов

Это будет, я знаю…

Нескоро, быть может,—

Ты войдешь, бородатый,

                 сутулый,

                      иной.

Твои добрые губы станут суше и строже,

Опаленные временем и войной.

Но улыбка останется.

Так иль иначе.

Я пойму — это ты.

Не в стихах, не во сне.

Я рванусь,

      подбегу.

И, наверно, заплачу,

Как когда-то, уткнувшись в сырую

                       шинель…

Ты поднимешь мне голову.

Скажешь: «Здравствуй…»

Непривычной рукой по щеке проведешь.

Я ослепну от слез,

            от ресниц и от счастья.

Это будет нескоро.

Но ты — придешь.

1941

Степан Щипачев Ленин

Из бронзы Ленин… Тополя в пыли,

Развалины сожженного квартала.

Враги в советский городок вошли

И статую низвергли с пьедестала.

Полковник-щеголь был заметно рад,

Что с памятником справился так скоро.

И щелкал долго фотоаппарат

Услужливого фоторепортера.

Полковник ночью хвастал, выпивал,

А на рассвете задрожал от страха:

Как прежде, памятник в саду стоял,

Незримой силой поднятый из праха.

Заторопились офицеры вдруг.

В развалинах мелькали чьи-то тени:

То партизаны, замыкая круг,

Шли на врага… И вел их Ленин.

1941

Северо-Западный фронт

Илья Эренбург 1941

Мяли танки теплые хлеба,

И горела, как свеча, изба.

Шли деревни. Не забыть вовек

Визга умирающих телег,

Как лежала девочка без ног,

Как не стало на земле дорог.

Но тогда на жадного врага

Ополчились нивы и луга,

Разъярился даже горицвет,

Дерево и то стреляло вслед,

Ночью партизанили кусты

И взлетали, как щепа, мосты,

Шли с погоста деды и отцы,

Пули подавали мертвецы,

И, косматые, как облака,

Врукопашную пошли века.

Шли солдаты бить и перебить,

Как ходили прежде молотить,

Смерть предстала им не в высоте,

А в крестьянской древней простоте,

Та, что пригорюнилась, как мать,

Та, которой нам не миновать.

Затвердело сердце у земли,

А солдаты шли, и шли, и шли,

Шла Урала темная руда,

Шли, гремя, железные стада,

Шел Смоленщины дремучий бор,

Шел худой, зазубренный топор,

Шли пустые, тусклые поля,

Шла большая русская земля.

1941

1942

Бой идет святой и правый.

Смертный бой не ради славы,

Ради жизни на земле.

Александр Твардовский

Джек Алтаузен Партбилет

Под ясенем, где светлый луч бежал,

Боец, сраженный пулей в полдень ясный,

Сверкая каской, в полный рост лежал

Лицом на запад, мертвый, но прекрасный.

Как твердо стиснут был его кулак!

Рука его была так крепко сжата,

Что не могли ее разжать никак

Два белобрысых зверя, два солдата.

Они склонились в ярости над ним, —

Скоты таких упорных не любили,—

Кололи грудь ему штыком стальным

И кованым прикладом долго били…

Но все равно, сквозь злобный блеск штыка,

Как верный символ нашего ответа,

Тянулась к солнцу сжатая рука

С простреленным листочком партбилета.

9 мая 1942 г.

Анна Ахматова Мужество

Мы знаем, что ныне лежит на весах

И что совершается ныне.

Час мужества пробил на наших часах,

И мужество нас не покинет.

Не страшно под пулями мертвыми лечь,

Не горько остаться без крова, —

И мы сохраним тебя, русская речь,

Великое русское слово.

Свободным и чистым тебя пронесем,

И внукам дадим, и от плена спасем

      Навеки!

Февраль 1942

Всеволод Багрицкий