Из дневника улитки - [8]

— Разве они не бастовали?

— Всеобщей забастовки не было.

— А теперь бы была, если б как тогда?

— Не знаю.

— Скажи честно, на этот раз они стали бы?

— Я в самом деле не знаю…

…и в конце недели привожу в своей дорожной сумке лишь слабые аргументы: провонявшие рубашки и эту шахтерскую лампу из Гладбека, с рудника «Граф Мольтке», которую мне подарил, вместе с нюхательным табаком, председатель производственного совета Дзябель.

«Вперед» — так называется социал-демократический еженедельник. Одного генерала, по фамилии Блюхер, школьные хрестоматии называли «маршал Вперед». В гитлерюгенде пели, и я вместе со всеми: «Вперед, вперед — звонко зовут фанфары…»

Дурацкое это слово — оно достаточно часто ускоряло регресс. Дутое и потому быстро сникающее слово, воздухом которому служит воодушевление, а насосом — вера. Прыгающее над могилами и массовыми захоронениями, переведенное на все языки, рвущееся из каждого мегафона, как призыв, который лишь потом, задним числом (в разговорах беженцев), подвергается проверке. Посмотрим, не лежит ли это «вперед» уже позади нас. Спросим у стоптанных каблуков. Решения однозначны, но дорожные указатели противоречат друг другу. Посреди прогресса мы оказываемся в самом застое. Выкопанное будущее. Статистическая мистика. Готические завитушки на ключах зажигания. Вьющиеся вокруг деревьев автомашины…

Когда-нибудь потом, Франц, когда разочаруешься,

когда с трудом выучишь припев из песенки

«Бессмысленно»,

повторяющий строку «все-равно-ведь-не-имеет-смысла»,

выучишь, попоешь в обществе,

из упрямства забудешь,

а в вечерних школах заново разучишь,

когда-нибудь потом, Франц,

когда увидишь,

что ни так, ни сяк, ни даже этак не выходит,

когда все пойдет и вкривь и вкось

и ты растратишь свое приданое — веру,

а любовь оставишь в ящичке для перчаток,

когда надежда — добровольный следопыт

с вечно сползающими гольфами —

потеряется в сером пепле,

когда знание, разжевываясь, вспучится пеной,

когда ты выдохнешься,

когда тебя обессилят:

сплющат-обескровят-раздробят,

когда ты уже готов сдаться,

когда ты у самой цели — первый —

признаешь овации обманом,

победу наказанием,

когда башмаки твои будут подбиты печалью

и карманы оттянуты серой ваккой,

когда ты сдался, наконец сдался,

навсегда сдался, тогда, Францик,

после паузы, достаточно долгой,

чтобы показаться мучительной,

тогда поднимись, начни шевелиться

и двигай вперед…

…когда год назад мы — плечистые мужики — стали встречаться на Нидштрассе, чтобы засесть за наш длинный стол и перечить друг другу, за переполненными пепельницами мы заложили крохотное, с самого рождения хромающее начало: каждый заверял, что хочет попробовать объясниться, потому что любой из присутствующих, пусть в разные времена разной окраски, носился с намерением в ближайшее время сдаться или давно уже, сразу после заключения «Большой коалиции», сдался; один лишь Эккель-старший, как историк, был в согласии с самим собой и считал положение нормальным.

Трудное это дело — дать друг другу выговориться. Это тоскливое ковыряние в трубке и табаке. Ссылки на кулуарные профессорские интриги. Комплименты Анне, время от времени ненадолго «заглядывающей» к нам. Осторожное вынесение за скобки и призывы приступить наконец к делу.

Итак, мы склеивали наше крохотное начало. Оно питалось бумагой и остроумными оговорками в скобках. Почти на трех страницах мы демонстрировали социал-демократам (соблюдая дистанцию) обыкновенное малодушие, внутренние распри, парализующие партию, местническое самодовольство, расплывчатое представление о себе, нагромождение должностей и манию компетентности, правый оппортунизм и левую нетерпимость, разъедаемое нерешительностью и тщеславием руководство и при наличии усердия и умения — недостаточную волю к победе на предстоящих выборах в бундестаг. Толчок — наша панацея — должен быть дан извне. При некоторых условиях (их, правда, еще надо создать) массе небольших, зато активных групп избирателей может удаться расшевелить усталую, скованную безразличием партию. Быть дрожжами. Заводилами. Расчистить поле. Организовывать инициативные (социал-демократические) группы избирателей. Подхватить волну протестов, направить в нужное русло…

Наша спесь богата множеством циничных обертонов. Отчаявшиеся бегуны на длинные дистанции стараются обогнать друг друга на длину остроты. Пыхтя и ползая мордой вниз, ищут ямки для старта. Подсыпают перец улитке под ползательную подошву.

Я не хочу расписывать настроения и рисовать человечков, хотя, пока мы деревенеем на стульях, снаружи пафос льется рекой. Тесно сомкнутыми рядами катится студенческий протест, с дучке во главе, готовый к бою, героичный и красивый (на фотографиях); он направлен против нас, невзрачных ревизионистов; он — за нас, на пользу ревизии. Привычные к шуму, мы сидим на обочине — питающиеся словами педанты, мы хотим все, даже смутное, наделить точными именами.

После того как Гаус наспорился, а Зонтхаймер не смог ни на что решиться, Баринг счел свой вклад, но не себя, незначительным, а я был непробиваемо упрям, и все по разу, Гаус же несколько раз, были признаны правыми, слово взял историк Эккель-старший и назвал срок выборов той целью, к которой надо двигаться: шаг за шагом вперед.