Из блокнота индолога - [28]

…Целыми днями не умолкает шумная жизнь на улицах Калькутты. Разнообразны голоса города. Тут слышится и шум порта, и сипловатые гудки морских судов, прибывающих прямо в центр города. Функционеры выкрикивают лозунги различных политических партий. Везде рекламы спектаклей, поставленных Утпал Даттом в театре «Минерва». Утпал Датт возглавлял «Литл тиэтр групп» и настойчиво вводил в репертуар спектакли на острую социальную тематику, такие, как «Чннгар» («Искра»), пьеса об индийских угольщиках; «Каллол» («Волна»), эпическое повествование о восстании моряков индийского флота в феврале 1946 г.; «Джай Вьетнам!» («Победа Вьетнаму!»). Театр всегда полон. Утпал Датт отдает определенную дань крайне радикальным взглядам, и это, конечно! сказывается и на его практике как режиссера и актера. Но долгое время это был единственный в Индии театр, работавший на профессиональном уровне и смело ставивший острые социальные проблемы. Видимо, это и определяло его популярность.

Голос Калькутты раздается и в бурных овациях, устроенных государственному ансамблю УзССР «Бахор», очаровавшему Калькутту, как и другие города Индии, своим высоким, подлинно народным искусством.

Голос Калькутты слышен и в звуках бубенчика рикши, который постукивает им об оглобли, зазывая клиентов, и в громовых раскатах многотысячных митингов, собирающихся на Майдане — огромной площади, там, где неоднократно жители Калькутты приветствовали советских руководителей.

Изредка по улицам Калькутты шествуют два-три странствующих певца, аккомпанирующих себе на незамысловатых инструментах. Их голоса — голоса прошлого — безнадежно тонут в многоголосье города, где проходят бурные митинги и процессии, где трудятся люди, процветает наука, литература и искусство. Имя этого города — Калькутта, и есть в нем среди других улиц и та, которая носит имя великого друга Индии, вождя трудящихся всего мира — Владимира Ильича Ленина.

ОЧНЕТСЯ ЛИ РАМАСВАМИ?

Дом для журналиста — понятие довольно относительное. Остановишься недели на две в гостинице, и чужой, скучно обставленный номер становится тебе домом. И если приходится выезжать отсюда куда-нибудь на день, два или три, то, после того как возвращаешься, этот номер воспринимаешь как свое родное гнездо. Л когда приезжаешь к себе, на корпункт, то тут уж и вовсе чувствуешь себя по-домашнему. Такие же ощущения испытал на себе я и на этот раз, вернувшись из Коломбо в Мадрас.

Разобрав несложный багаж и пообедав, я стал просматривать накопившиеся за это время газеты и журналы, и прежде всего московские. Двери и окна были раскрыты настежь. Дул свежий ветерок. Снаружи доносился размеренный шум стройки — сосед достраивал дом и о чем-то договаривался с подрядчиком. Проревела в вышине очередная «Каравелла» — рейс на Калькутту. Время от времени торговцы вразнос проходили по улице и громко рекламировали свой товар. Но ничто не могло отвлечь меня от московских газет и журналов — с их помощью я дышал воздухом родины, строил Красноярскую ГЭС, бывал на концертах, любовался высотными зданиями на проспекте Калинина…

Мне вдруг показалось, будто сзади кто-то пристально смотрит на меня. Приподнявшись на локте, я оглянулся. В двери стоял стройный тамил с вишнуитским знаком на лбу, в белоснежной одежде, со сложенным аккуратно платком через плечо. Я быстро встал.

— Чем могу быть полезным? — спросил я.

— Я хотел бы видеть корреспондента «Правды», — ответил человек.

— Пожалуйста, входите. Я корреспондент «Правды», — сказал я.

— Меня зовут Рамасвами, — представился незнакомец. — Извините, Пожалуйста, за такое неожиданное вторжение. Я, видите ли, преподаю историю и географию в школе. По программе мы должны несколько часов посвятить вашей стране. Но в учебнике сказано очень мало. И… я подумал, что вы могли бы помочь мне подобрать необходимую литературу. Я каждый день прохожу мимо ваших дверей, когда иду в школу.

Я с удовольствием выполнил его просьбу и не Только порекомендовал, но еще и подарил гостю несколько книг и брошюр. Учитель рассыпался в благодарностях, но уходить не спешил, он явно хотел что-то еще мне сказать.

— Надеюсь, эти книги будут интересны вашим ученикам, — сказал я, чтобы как-то поддержать разговор.

— Да, конечно. Извините, но мне хотелось бы задать вам еще один вопрос.

— Пожалуйста, задавайте, — согласился я, конечно «не подозревая, о чем он может меня спросить. Рамасвами некоторое время помолчал и, как бы собравшись с духом, произнес:

— Я член партии Раштрия Сваям Севак Сангх.

«Вот так посетитель, — подумал я про себя, — член одной из самых реакционных партий страны». И спросил довольно безразличным тоном:

— Неужели?

— Да, я член партии Раштрия Сваям Севак Сангх, — повторил гость.

— Кажется, вы собирались задать мне какой-то вопрос?

Рамасвами снова замолчал. Наконец, он произнес:

— Почему ваша газета считает нашу организацию… фашистской?

Так вот, оказывается, ради чего пришел сюда этот человек!

В памяти всплыли калькуттские пожары 1964 г., бесчинства в Джабальпуре, демонстрация в Дели, приуроченная партией Джана Сангх к 7 ноября 1967 г. под предлогом «защиты коров», вылившаяся в разгул мракобесов и бандитов, — вот что было организовано этой партией.