Июльский заговор - [31]
Получив в начале июля от агентов из Германии информацию о неизбежности путча, Гизевиус решил вернуться в страну, чтобы не пропустить исторический момент. Он прибыл в Берлин 12 июля и сразу сообщил об этом всем главным заговорщикам. Он навестил Бека в его маленьком домике в Лихтерфельде, который чудом уцелел и стоял один среди руин разрушенных бомбежками зданий. Он повидался со старыми друзьями — Теодором и Элизабет Штрюнк. Теодор, служивший в абвере, приезжая по делам службы в Швейцарию, всегда сообщал Гизевиусу новости. Жилище Штрюнка с большим подвалом в последние дни стало местом сбора членов Сопротивления. 12 июля с Гизевиусом встретились Штауффенберг и Герделер. Герделер, хотя и держался прямо, выглядел усталым и постаревшим. Он постарался уклониться от встречи со Штауффенбергом, которого, как признался Гизевиусу, недолюбливал.
Штауффенберг приехал только после полуночи, и Гизевиус получил возможность с ним познакомиться. Полковник произвел на него сильное, но неоднозначное впечатление. Штауффенберг обладал здоровым телом, но покрытый черной повязкой глаз явно причинял ему постоянное беспокойство — к нему все время приходилось прикладывать ватные тампоны. Гизевиус почувствовал, насколько тяжело этому энергичному мужчине чувствовать себя калекой[23]. Штауффенберг опустился на стул, вытянул ноги, расстегнул китель и без церемоний потребовал кофе. Его голос был хриплым, но приятным. Ночь была жаркой, и Штауффенберг часто стирал рукой со лба выступившие капельки пота. Гизевиуса очень удивили простецкие манеры потомственного аристократа. Когда начался разговор о политике, Штауффенберг первым делом заявил, что уже слишком поздно начинать переговоры с Западом. По его мнению, Сталин будет в Берлине уже через несколько недель. Он говорил пылко, часто противореча сам себе. Гизевиус возражал, хотя и не скрывал своего восхищения смелостью Штауффенберга.
— Откуда вы знаете, что я установлю бомбу? — горячился он.
— Иначе бы вы сюда не приехали! — улыбнулся Гизевиус.
Как бы то ни было, на первой встрече у Гизевиуса сложилось твердое убеждение, что Штауффенберг пойдет до конца.
14 июля, несмотря на то что русские уже подходили к границе, Гитлер перевел свою ставку в Восточную Пруссию. Штауффенберг получил приказ прибыть на очередное совещание у фюрера, и было решено, что будет произведена очередная попытка покушения, пусть даже на одного только Гитлера. 11 июля план «Валькирия» не был задействован ввиду неопределенной ситуации на совещании в Бергхофе. Теперь же решили, что войска в Берлине должны быть приведены в состояние готовности к одиннадцати часам — заблаговременно до начала совещания в Растенбурге.
На следующий день — в субботу 15 июля — Штауффенберг и Клаузинг сопровождали Фромма в Восточную Пруссию. Ольбрихт, согласно договоренности, в одиннадцать часов дал первую команду о передвижении войск к центру Берлина. После этого он стал ждать в своем кабинете уведомления Штауффенберга об успехе покушения, чтобы запустить план «Валькирия» в действие. Герделер и Гизевиус ждали новостей в домике Бека в Лихтерфельде. Бек за прошедшее с начала войны время сильно изменился, чему в немалой степени способствовала его тяжелая болезнь. Он сильно нервничал, и его помощник по хозяйству позже рассказал, что каждое утро простыни, на которых спал хозяин, оказывались мокрыми от пота, и так продолжалось довольно долгое время. Герделер и Гизевиус приехали в Лихтерфельд около полудня, и Бек встретил их с нескрываемой радостью. «Как хорошо, что вы наконец здесь! — воскликнул он. — Это ожидание в одиночестве меня убивает!»
Но ожидание в компании очень скоро тоже превратилось в пытку. Совещание в Растенбурге началось в двенадцать часов. Прошел час, потом еще один, а новостей все не было. Вести светские беседы было невозможно. Гости Бека оставались у него в доме до шести часов. Гизевиус воспользовался телефоном-автоматом и позвонил своему другу Гелльдорфу — руководителю полицейского управления Берлина, чтобы узнать новости. Тот с претензией на конспирацию ответил: «Ты, конечно, уже знаешь, что вечеринка не состоялась». Позже Гизевиус узнал от Гелльдорфа подробности происшедшего. Оказывается, Гиммлер и Геринг снова отсутствовали на совещании. Штауффенберг позвонил в Берлин и получил указание действовать. Но, вернувшись в комнату для совещаний, он увидел, что фюрер поспешно ушел. Пришлось звонить Ольбрихту еще раз и информировать об очередной неудаче[24]. План «Валькирия» с трудом был остановлен, людям сообщили, что это были учения. Фромм очень разозлился и сделал выговор Ольбрихту.
16 июля Бек, Штауффенберг и Ольбрихт снова встретились в Берлине. Они больше не могли выносить неизвестность. Следующая попытка должна была стать последней. Теперь выполнение плана «Валькирия» можно было начинать только после устранения фюрера. Второй раз в учения никто бы не поверил. Именно поэтому 20 июля на Бендлерштрассе ждали новостей в бездействии. Накануне Штауффенберг собрал своих самых близких друзей и родственников в своей квартире возле Ванзее. Пришли его брат Бертольд, кузен Хофакер, Тротт и Фриц фон Шуленбург. Они говорили о политическом будущем Германии после смерти фюрера.
