Ивы зимой - [22]

Предаваясь столь скромным размышлениям, а также щекоча свое самомнение еще не совсем четко сформулированными мыслями об общегосударственном интересе, деяниях на пользу нации и полагающейся за таковые деяния почетной награде, — так и провел мистер Тоуд следующие полчаса. Скорость, во-первых, шум мотора и свист ветра, во-вторых, мощь, в-третьих, лихие виражи, в-четвертых, — все это довело Toy да почти до безумного экстаза. Он вернулся к реальности, только когда пилот развернул аэроплан и повел его в обратном направлении — над рекой, над плотиной, над Ивовыми Рощами и Дремучим Лесом. Увидев под собой дом Крота, прижавшийся к жалкой земной тверди, Тоуд вспомнил приятеля и подумал: «А уж он-то просто обалдел бы, увидев меня! И искренне порадовался бы за старину Тоуда».

Эта мысль завладела его вниманием, и Тоуд едва заметил, как пилот нацелил аэроплан на лужайку перед Тоуд-Холлом и приготовился к посадке.

«Да, другие — они-то постарались бы умалить, опошлить и очернить мое великое достижение», — продолжал размышлять Тоуд.

Он уже почти убедил себя в том, что именно он вел летающую машину, он поднял ее в небо и лично он посадил ее на лужайку Тоуд-Холла. Нет, он действительно вовсю работал штурвалом (предусмотрительно отключенным пилотом от рулей) и изо всех сил пытался дотянуться до педалей, расстояние до которых из-за двух толстых подушек на сиденье значительно увеличилось.

«Но Крот — он не такой. Хороший парень этот Крот. Он не станет зубоскалить и искренне порадуется победе своего незаурядного друга. Я даже… вот что я сделаю: я приглашу его полетать вместе со мной, чтобы разделить мой триумф. Остальные, я уверен, просто позеленеют от зависти!»

Но по мере того как машина опускалась ниже, а земля становилась ближе, улыбка стала сходить с довольной физиономии Тоуда. Случилось это из-за того, что он увидел в конце лужайки, там, куда, приземлившись, должен был подкатиться самолет. Еще минуту назад он был уверен, что сойдет на землю торжествующим триумфатором, и вот…

— Нет! — совершенно неожиданно для пилота отчаянно завопил Тоуд, впиваясь пальцами в кожаную куртку на его плече. — Не приземляйся! Мы улетаем! Да, снова улетаем!

Пилот незамедлительно выполнил это распоряжение, подумав, что его пассажир, видимо, заметил какую-то опасность, на которую сам он не обратил внимания. Иного объяснения такой резкой смене настроения Тоуда — от торжествующего восторга до истерического ужаса — он придумать не мог.

— Что случилось? — набрав высоту и выровняв машину, спросил пилот.

— Нам нельзя туда! Ни в коем случае! Только не вздумай приземляться! — это все, что смог выдавить из себя дрожащий от страха Toyд.

— У нас топлива осталось всего на несколько минут! — прокричал в ответ ему пилот. — А что случилось-то?

— Там! Они! — простонал Тоуд, показывая пальцем на два мрачных и исполненных решимости силуэта, дожидавшихся на краю лужайки посадки аэроплана.

— Да это же просто кто-то из соседей пришел посмотреть…

— Это тебе не «просто кто-то», — уже не так громко ответил Тоуд, которому вдруг показались лишними подушки на сиденье; сейчас ему хотелось бы не так бросаться в глаза, а лучше скрыться за бортом кабины, чтобы его не заметили.

— Это хулиганы, варвары, злоупотребляющие своим авторитетом, физической силой, численным и моральным превосходством! Злостные вредители, появление которых

грозит нам серьезными неприятностями! — так описал Тоуд ожидавших его внизу.

— Все равно садиться придется, — пожал плечами пилот, не особенно поверив этим устрашающим описаниям.

Все получилось не так, как хотел Тоуд. Прокатившись по лужайке, самолет остановился именно там, где его ожидали Барсук с Водяной Крысой — грозные, мрачные, нахмурившиеся, с разочарованным и одновременно решительно-суровым выражением на мордах. Сердце Тоуда екнуло, он стал запоздало лихорадочно прикидывать, как ему скрыться от них и переждать где-нибудь в укромном уголке, пока они уйдут и с их уходом кончатся все неприятности. С глаз долой — из сердца вон, ляг на дно — тебя и забудут, стал вспоминать он подходящие к случаю пословицы. Очень уж не хотелось ему признавать, что над перспективой доучивания на летчика и осуществления самостоятельных полетов нависла серьезная угроза.

Но, сняв с физиономии летные очки и оглядевшись, Тоуд понял, что выскользнуть из самолета и незаметно скрыться ему едва ли удастся. Ничего не оставалось делать, как встретить этих наглецов лицом к лицу и… и выставить их со своей земли, если они начнут чинить препятствия его планам или одолевать нравоучениями.

— А вот и вы! — хихикая, сказал он, медленно и неуклюже вылезая из кабины. — Добро пожаловать в Тоуд-Холл, мои дорогие друзья! Я-то вас еще сверху заметил, как вы догадались.

— Тоуд! — сурово обратился к нему Барсук.

— Нет, нет, — поспешил перебить его Тоуд, — не пытайтесь сегодня высказывать свое восхищение моими достижениями, не стоит тратить время и силы на пусть даже заслуженную похвалу. Вот завтра…

— Тоуд! — оборвал его Рэт, угрожающе шевеля усами и сверкая глазками.

— Друг мой! — Тоуд словно не замечал нависшей угрозы, пытаясь отвлечь гостей от цели их прихода и стремясь увлечь предметом своей гордости. — Нет, друзья мои, я так рад видеть вас здесь в этот знаменательный для меня день… Очень хорошо, что вы сами заскочили ко мне: это избавит меня от беспокойства, хотя это вовсе и не беспокойство и сделать это мне было бы совсем не трудно — я имею в виду составление и отправку вам почетных приглашений, что я собирался сделать сегодня же вечером. Приглашений подняться в воздух на моем аэроплане со мной — вашим покорным слугой — в роли пилота и экскурсовода.