Иваны России - [2]

Дед, он тоже старым не был:

И пахал, и воевал.

Принимал и быль, и небыль,

День наш сердцем принимал.

Всяко было:

Ел мякину,

Трактор вел, растил овес,

Пас колхозную скотину,

Вот —

До пенсии дорос.

И ему теперь не к спеху

Торопить остатки лет.

Всей деревне на утеху

Телевизор ставит дед.

Ладит мачту и антенну,

С радости — навеселе.

Надо видеть непременно,

Что творится на земле.

Бабка, больше для порядка,

Поворчит на старика…

Пригорюнилась трехрядка,

Задремав у верстака.

«Не успеет под капелью…»

Не успеет под капелью

Воробей перо омыть, —

Трактора гудят в апреле

Голосисто:

«Будем жить!»

Молодухи за деревней,

На разливе у реки,

По привычке стародревней

Звонко бьют половики.

И дедам столетним дела

Тоже хватит по весне:

Старым — вот как надоело

Греться солнышком во сне!

Окружили у правленья

Агрономшу брадачи:

Преподносят наставленья,

Словно в праздник калачи.

А над ними май,

Как мячик,

Кинул солнышко в зенит.

И, суля весне удачу,

Новосел-скворец звенит.

СТРАДА

Владиславу Шошину

Страда зачиналась в марте

В табачном дыму зыбучем,

Когда бригадир на карте

Гулял пятерней по кручам.

Да в кузне мой батька молотом

Набатил на всю округу, —

Звенелось и пелось молодо

Видавшему виды плугу.

Страда разгулялась в мае —

Вбирала,

Тянула соки.

Надеждой на урожаи

Ложилась в земные строки.

И не было ей покоя,

И не было ей остуды:

Гудит она над рекою

Бульдозером у запруды.

Пылит на сквозных проселках.

Машинами со стогами,

Гостюет у баб на полках

Румяными пирогами.

Страде до всего есть дело.

С лица она подобрела,

Невестой богатой скоро

Заявится к комбайнеру.

ЗИМНЕЕ

Наметелили метели

Горы снежные —

Встанешь утром,

Не узнать низины здешние.

Выхожу я спозаранку в стынь лиловую,

Месяц теплится потерянной подковою.

Ветер плачет:

«Не развеять хмару белую!»

К большаку тропу

Не скоро, видно, сделаю.

Надо мной провисло небо

Темной тучею.

Я швыряю снег лопатой загребучею…

На деревне говорят:

— Работа зряшняя,

В снеги канула тропа твоя вчерашняя,

С каждым днем на ней сугробы нарастают…

Но не ждать же мне весны,

Когда растают!

«Среди безлюдья буйная река…»

Среди безлюдья буйная река

Гранила камни

Долгие века.

Никто не знает,

Сколько лет подряд

В горах ревел могучий водопад,

Кремнистые дрожали берега,

Гудела непролазная тайга.

И только летом

В солнечные дни

Играли ярко радуги над ним.

Над ним свечой

Взмывали птицы ввысь

И молодые ястребы дрались.

А у реки,

На гладком валуне,

Сидел медведь

Верхом, как на коне.

Застыл косматый бурый рыболов.

Здесь все его:

Леса, река, улов…

И вдруг он показал зубов оскал:

Зверь человека в чаще увидал.

А тот стоял:

За поясом топор…

Меж ними шел недолгий разговор, —

Пришельца зверь не смог переглядеть:

Ворча, в тайгу поковылял медведь.

А человек

Сурово глянул вслед —

В глазах ни страха,

Ни сомненья нет.

Он поплевал в ладони не спеша.

Тайга ждала.

Стояла не дыша.

Взметнулись щепки из-под топора —

В ответ протяжно охала гора,

Тайга медведем пятилась в тайгу…

И пятистенок

Встал на берегу.

«Вздыбилось море…»

Вздыбилось море,

Гривастое, злое,

Играет с баркасом

Опасной волною.

И нам не до шуток.

Но мы не заплачем,

Не молим пощады,

Не просим удачи.

Волне разъяренной

Врезаемся в гриву,

Взлетев,

Опускаемся в пропасть с обрыва.

И снова,

И снова паденья и взлеты:

Налево, направо

Руля повороты.

И вдруг захлебнулся

Мотор раскаленный,

Баркас, как живой,

Накренился со стоном.

Ну что ж,

Мы не дремлем:

За весла беремся,

К желанному берегу

Яростно рвемся.

В ладонях бугрятся,

Вскипают мозоли:

Мы насмерть схватились,

И нам не до боли.

Гребем,

Не сдаемся стихии суровой

И знаем:

За нами последнее слово!

«В душе моей Иваны…»

Ивану, сыну моему

В душе моей Иваны —

Сердцу любо,

Как звезд на небе,

Нету им числа:

Оратаи, шахтеры, лесорубы

И мастера иного ремесла.

Коль памятью не слаб —

Бери повыше:

Князей,

Царей Иванов знала Русь…

Иван мой спит,

Пожалуйста, потише!

Но зашумите —

Я лишь усмехнусь.

Ведь нам не привыкать,

Нам,

Внукам дедов,

Праправнукам и Невских, и Донских

Падения и взлеты —

Все изведав,

Мы свято верим

В сыновей своих.

В сараи,

Как в музеи, спрятав сохи,

Мы честью пахаря,

Как прежде, дорожим.

И на заре космической эпохи

Земная суть —

Зерно обычной ржи.

И пусть наш век,

Как паруса тугие,

Орбиты рвет,

Огнистый взвихрив стяг!

Хоть Русь теперь не та

И мы другие,

Все ж без Иванов

Нам —

Нельзя никак.

ПОД ОГНЕМ

КУПАВЫ

Открыли купавы лица

Навстречу восходу,

До света:

И ноченькою не спится —

В разгаре недолгое лето.

Июнь —

В полях расцветанье,

А это ведь что-то значит.

Они сошлись на свиданье:

Тихонько смеются и плачут.

На грешной земле,

Не в сказке,

На глине, что бомбы рвали

На ржавой двурогой каске

Цветы молодые встали.

ЖУРАВЛИНЫЕ ПЕСНИ

Опять меня тревожат журавли.

И, чуя непогодье,

Ноют раны.

Опять не спится:

Вижу, как мы шли

Сквозь полымя и стужу,

Партизаны.

Молчал сторожко,

Уводил простор,

И гибель, и спасение сулящий.

Октябрь костры червонные простер.

А жизнь, что день, милей,

И клюква слаще…

Измаянных,

Израненных в бою —

Чуть сплоховал —

Болото хоронило…

Над нами журавли в косом строю,

Срезая ветры,

Торопились к Нилу.

Внимал их крику неоглядный мох

И набухал туманом и тоскою.

Я слушал их

И, к лютой боли глох.

Сжимал винтовку слабнущей рукою.

Который день тянулись прямиком,

Под стать тревожным и печальным птицам.

Тебя, болото,

Словно отчий дом,

Мы покидали с клятвой

Возвратиться.

Не только мох осилили, —