Иванушка Первый, или Время чародея - [9]

– Спасибо, – поблагодарил я. – Обязательно зайду. А можно завтра?

– Завтра я буду на выставке, – ответил Пётр. – Мы выставку организуем, кубинских художников. Ты приходи на Малую Моховую. Знаешь выставочный зал? Это на перекрёстке с Большой Моховой.

– Знаю, – соврал я.

– Ну вот и давай после школы, – сказал Пётр. – Я там допоздна буду. Поможешь картины развешивать. Кстати, познакомлю с живым кубинским художником Эрнесто и его дочкой Нелькой. У неё мама русская.

– А сколько ей лет? – поинтересовался я.

– Да двенадцать, наверное, – ответил Пётр. – А тебе сколько?

– Столько же, – ответил я.

– Да-а?.. – удивился он. – А я думал больше.

– Двенадцать, – подтвердил я. – А вы дружите с кубинцами?

– Мы с Эрнесто в Москве учились. Вместе у девчонок в общаге с кухни яичницу таскали! – улыбнулся Пётр. – Ну лады, приходи, Вань, буду рад!

– Приду, – пообещал я и вышел на улицу, бормоча себе под нос: – Ну раз синяки украшают мужчину, так и быть, вернусь в школу.

Как ни странно, я успел на второй урок, на мою любимую литературу.

То есть на всё про всё – на конфликт с Кощеем, на тётю Клаву и на Петра – я потратил не больше получаса, а столько всего произошло! Как говорит байкер Толян, время летит неумолимо, даже на «Харлее» за ним не угнаться. Но оно замирает, когда набираешь скорость!..

Горбуньков вытаращился на меня и с трудом выговорил:

– В-вот эт-то да-а!..

– Без комментариев, – парировал я. – Давай так: ты меня ни о чём не спрашиваешь, чтобы мне не пришлось придумывать умные ответы на глупые вопросы.

– А п-почему г-глупые? – не отставал Горбуньков.

– Да откуда я знаю? – разозлился я. – Это же твои вопросы!

– Т-так я же ничего п-пока не с-спро-сил, – удивился Горбуньков.

– Чего пристал? – огрызнулся я. – Тебе что, делать нечего? Звонок прозвенел, пошли в класс.

Несколько ребят уставились на меня, точнее, на мой синяк, но спросить ни о чём не успели, потому что появилась Алина Николаевна, наша учительница литературы. Она молодая и красивая. У неё двое детей – двухгодовалый Валька и полугодовалая Манька, и весёлый муж Вадик.

Однажды у неё спросили:

– Почему вы не уходите в декретный отпуск?

«В России право на материнский отпуск, – это я вычитал в Интернете, – регулируется Трудовым кодексом Российской Федерации. «Декретом» называют дни дородового и послеродового отпусков. А также отпуск по уходу за ребёнком до полутора лет и отпуск по уходу за ребёнком с полутора до трёх лет».

– С какой стати? – возмутилась Алина Николаевна.

– Так ведь сможете не работать и сидеть с детьми. Будете воспитывать их!

– А кто вас литературе научит? – ответила она. – Пушкин?

И ни в какой декретный отпуск не ушла.

– Ваня! – ужаснулась Алина Николаевна. – Что с твоим лицом?

Все повернулись и посмотрели на меня. И Лена тоже. Сердце у меня запело птичкой.

Глава 5 Горе луковое

Как-то раз Пупс остановил меня во дворе и сказал:

– Никогда не следует торопиться с выводами, Ваня. Понял?

Я это почему-то запомнил, наверное, потому, что в тот момент бухгалтер говорил печально.

Что мне хотел сказать Пупс этим своим «не торопиться с выводами», я не очень понял. Он, скорее всего, намекал на то, что мама поторопилась ему отказать. Только бухгалтер мне всё равно не нравился, будь он трижды печальный. Во-первых, от него пахло отсыревшей бумагой и смеялся он очень громко, как будто ему и не смешно, а смеяться надо. Ну а про то, что он нудный, я уже говорил.

А вот про то, как я отношусь к запахам, я вроде ещё не вспоминал. Дело в том, что у меня очень чувствительный нос. И любой, даже очень слабый запах, я могу учуять за километр. Меня всегда радовали ароматы в полях, а запах, скажем, жареной рыбы я с трудом переносил, особенно когда Пупс готовил мойву. Он всегда её жарил по вечерам. И это был кошмар! Словом, в моей коллекции много неприятных запахов – всех не перечислишь.

Кстати, я никак не мог понять, чем пахнет от новенькой, от Василисы, и это меня раздражало, она ведь сидела со мной за одной партой. Вроде всегда во всём чистом, хоть и поношенном, и умытая. А запах есть. Чужой какой-то, не её.

Когда Алина Николаевна спросила меня про мой фингал, я как раз думал: чем же всё-таки пахнет Василиса? Мне даже показалось, что это лёгкий аромат мяты.

– Что с твоим лицом, Ванюша? – повторила вопрос Алина Николаевна. – Подрался?

Я встал и ответил невпопад:

– Споткнулся, упал, очнулся – бинт…

Все засмеялись – все, кроме Василисы, даже Лена улыбнулась, а Алина Николаевна покачала головой:

– Горе ты луковое, вечно в какие-то истории попадаешь! Садись!

– Вань! – по привычке заорал Горохов. – Ты лук приложи! С солью! Враз от синяка избавишься! Я тебе рецепт продиктую! На перемене!

– Ничего и не лук! – завопила Горохова.

Они с братом двойняшки, но совсем не похожи друг на друга. Горохов худой, как жердь, а сестра толстушка, прямо пончик.

Горохова затараторила как сорока:

– Чтобы свести синяк, надо натереть на мелкой тёрке красную свёклу, сок отжать, кашицу пополам с мёдом смешать, потом толстым слоем на синяк наложить, сверху накрыть капустным листом, полиэтиленом, льняной салфеткой и закрепить повязкой! Через трое суток от синяка ничего не останется! Мне бабушка всегда так делает!