Иванов, Петров, Сидоров - [7]

— Пока пехота Понятовского билась с гренадёрами Тучкова, уланские полки гоняли по утицкому лесу московских ополченцев. Или ополченцы гоняли улан – тут как посмотреть.

Петров помотал головой: — Так это что, Бородино?

Иванов кивнул: — Да, — и разлил по новой.

— Да уж! — включился Сидоров, — без поллитры не поверишь. Ты что, смастерил МАШИНУ ВРЕМЕНИ!?

— Как хочешь называй, — пожал плечами Иванов.

— И как ты это объясняешь, — Петров посмотрел Иванову в глаза.

— Думаю, что никак. Понятие "время" слишком неизученная категория. Все его определения даны опять же в известных людям определениях. Пардон за тавтологию. Длина волны какого-то изотопа – это всё ерунда. Не хватает людям знаний, чтобы понять сущность времени. Оно есть как данность. Вот и начинают для его объяснения притягивать за уши известные формулировки. Пятьсот лет назад время измерялось в песчинках, шуршащих в песочных часах, сейчас в излучениях, и что? Ничего. И тогда и сейчас люди мыслят в меру испорченности своих мозгов. Если мозг совсем уж набекрень, например, как у Эйнштейна, то время начинают растягивать и сжимать. Вернее думают, что это делают. Опять-таки в понятных категориях. А время что? А ничего. Собака лает – караван идёт. Вот со всем человеки разобрались, даже с атомом – кнопку нажимают, и атом начинает выкобениваться. Почему? Потому, что кое-что в атоме поняли. А почему со временем ничего не могут сделать? Потому, что ещё не поняли в нём ничего. Только научились его измерять. В песчинках, в лучах, да хоть в попугаях. На данный момент человечество так же далеко от понимания природы времени, как и джентльмен в пещере, который делал черточку бивнем мамонта на стене каждый раз, когда Солнце заходило за горизонт.

— Ну, понятно, Эйнштейн дурак, а что думает по этому поводу товарищ Иванов? — со сталинским акцентом спросил Александр.

— Никогда не любил Эйнштейна, — хрумкая огурчиком, проговорил Алексей, — он мне на всех фотографиях язык показывает.

— Товарищ Иванов думает, что "время" — это очень тонкая плёнка, состоящая из мириадов слоёв, закрывающая от нас прошлое и каждая секунда ложится на этот лист очередным слоем. Как в фотошопе. Сколько можно положить слоёв в фотошопе? Правильно стопиццотмильонов и маленькую тележку. А фотография толще станет? Нет. Так и со временем. Человек научился протягивать руку вдоль этой плёнки. А тыкнуть в неё пальцем – пока не умеет, не догадался ещё. И это удивительно, ведь слои достаточно прозрачные. И человек может смотреть сквозь них. Наша память это и есть человеческий взгляд сквозь время. Это единственная подсказка для человека, данная ему природой. Но… пока никак. Никакой исторический документ не способен заглянуть сквозь время. Он только подсказка для памяти. И всё имеет свой предел прочности. Что мог сделать доисторический человек со скалой? А сейчас способен стереть её в пыль. Всё дело в технологиях.

— А ты, значит тыкнул? — Петров скривил губы.

— Случайно!

Иванов помолчал, потом усмехнулся: — Я ведь предполагал твой скептический тон, поэтому предлагал отправиться в путешествие. Вон у Алексея скептицизма поменее! — Иванов засмеялся, — теперь кроме Эйнштейна, Лёха не будет любить поляков.

— Да уж! — Сидоров в который раз провёл ладонью по макушке, — ах, гад, он же мне ещё "Пся крев" сказал! Попадись он мне сейчас!

— Это вряд ли, у него впереди Тучков, Багговут, да и казаки Карпова, да что я говорю, это было 200 лет назад.

— Кстати, а что за копия, как он туда попал?

— А это уже вторая часть марлезонского балета, а сейчас пошли греться.

Все отправились в парилку.

* * *

При дальнейшем повествовании Иванова Петров уже не задавал вопросов, а только озадаченно хмыкал. А Сидоров смотрел немигающим взглядом. Когда же на столе в мутном параллелепипеде проявилась початая бутылка водки, точная копия только что отсканированной старой, он и дышать перестал.

Иванов смотрел на них с пониманием. К этому нужно привыкнуть.

Идея заключалась в том, что хитрый приборчик сканировал предмет на всю глубину на атомарном уровне и записывал полную информацию на носитель простым кодом. Ну, не совсем простым и не совсем кодом, но на обычный винчестер. А не менее хитрый агрегат воспроизводил точную копию, используя имеющийся в наличии доступный материал. Самым доступным был воздух, поэтому предбанник выстудило в пару секунд.

Сидоров открыл дверь в парилку и подбросил поленьев в печку. Петров и Сидоров этого даже не заметили. Петров с опаской взял новорожденную бутылку, осторожно её открыл и понюхал горлышко.

Сидоров выдохнул: — Ну?

— Водка как водка, — Петров налил несколько капель на ладонь и растёр пальцами.

Иванов засмеялся, взял у него бутылку, разлил по стопочкам, взял свою, чокнул ею две другие и опрокинул в себя. Петров крякнул, взял свою стопочку и посмотрел на Сидорова. Сидоров взял свою стопочку правой рукой, чокнулся с Петровым, затем левой рукой перекрестился и выпил. Петров тоже выпил и закрыл глаза, прислушиваясь к ощущениям. Действительно, водка как водка. По плечу легонько похлопали: — Саня, ты живой? — Петров открыл глаза. Иванов и Сидоров смотрели на него с любопытством.