Иван. Жизнь, любовь и поводок глазами собаки - [19]

Я действительно заходил в реку, но отнюдь не за той рыбой, которая попалась на крючок Пэту. Просто я иногда люблю опускать голову в воду, пытаясь поймать мелкую рыбешку, плавающую на мелководье. На самом деле произошло вот что: леска Пэта зацепилась за подводное бревно, а сам он стоял на берегу и выкрикивал слова, которых я даже не смею повторить. Все закончилось тем, что он со злости рванул леску, а потом посмотрел на меня и улыбнулся своей хитрой ирландской улыбкой, понимая, что я — единственный свидетель его позора.

К тому времени как к нам присоединился Тим, бревно превратилось в громадную рыбину чуть ли не метровой длины. Причем Пэт так эмоционально описывал это происшествие, что я сам едва ему не поверил. В тот день я узнал, как рождаются мифы и легенды!

По какой-то странной причине Пэту нравилось рассказывать людям эту историю, и мне волей-неволей приходилось слушать ее снова и снова. Я также заметил, что все эти необыкновенные происшествия случались с ним в тот момент, когда Тима не оказывалось рядом, а единственным свидетелем был я. Мне хотелось сказать Пэту, что Толстому было бы за него стыдно! Однако Лев Николаевич, скорее всего, простил бы ему эти преувеличения. Как-никак Толстой и сам был мастер рассказывать разные истории.

Еще один вечный странник

Давно, когда мне только исполнилось два года, моя семья привела в наш дом еще одного бесприютного странника. Причем то, что он был бездомным странником, я понял не сразу, а немного позже, по разговорам. Это был не потерявшийся или убежавший из дома пес, а человек. Причем бесприютным скитальцем он стал по собственному желанию.

Звали его Алам. Это был довольно крепкий мужчина с голосом мягким, как шерсть на спине у колли. Я сразу ему понравился. Уже с первой минуты нашего знакомства он весело трепал меня за уши, гладил могучей пятерней и все время смеялся. У меня было такое ощущение, что мы знакомы целую вечность! Когда он смеялся, его улыбка словно озаряла всю комнату, несмотря на щербинку между передними зубами. Мне хотелось сказать ему: «Эй! Кто тут говорит о дефектах внешности? На себя посмотри!» Однако, сказать по правде, у него была красивая улыбка, несмотря на отсутствие выступающей нижней челюсти, как у меня.

Вскоре я узнал, что Адам был странствующим художником. Путешествуя, он рисовал прекрасные картины и оставлял их в разных местах по всей стране. По его словам, он искал свой собственный кусочек небесного рая и не оставлял надежды когда-нибудь его обрести. Адам говорил, что, когда ему становится грустно, он берет лист бумаги и начинает рисовать красивый дом на берегу озера или реки, представляя, что он сам находится внутри и наблюдает за всей этой красотой. Он мечтал продавать свои картины и, поднакопив достаточно денег, пойти к стоматологу, чтобы тот подправил его зубы. А после этого он хотел переехать в свой собственный дом, такой же красивый, как и на его картинах, и провести там остаток жизни в одиночестве, если, конечно, он не влюбится в какую-нибудь женщину и не заведет с ней семью. Когда я слушал эти разговоры, мне хотелось сказать Адаму, что по сравнению со мной с его зубами полный порядок, а поход к стоматологу может лишить его индивидуальности. Мы с ним отлично понимали друг друга, и я был искренне рад, что Адам поселился в нашем доме, пусть даже на некоторое время.

В конце концов он переехал жить в отдельную квартиру в городе и прожил там целых два года. Он частенько заходил к нам в гости и готовил для нас жареного цыпленка, кукурузные лепешки и красные бобы с ветчиной. Вы даже не представляете, как он вкусно готовил! А кроме того, Адам, в отличие от моей семьи, прекрасно понимал мои кулинарные предпочтения. Каждый раз, стоя у плиты, он незаметно давал мне вкусные кусочки жареной курятины прямо со сковороды. Однако время от времени Адам жаловался на то, что его свободному духу становится слишком тесно в окружавшем его пространстве, и к тому же некоторым людям в нашем городе не нравилось жить рядом с ним из-за цвета его кожи. Если честно, я и по сей день не понимаю, что конкретно имелось в виду.

О бренности человеческой жизни

Был промозглый ноябрьский вечер. За окном дул порывистый ветер и хлестал дождь со снегом. Все сидели за кухонным столом и играли в скрэббл[14], а я сидел на полу и ждал, когда со стола упадет лакомый кусочек. Очень интересно наблюдать за тем, как люди играют в эту игру. Начинается все очень спокойно, но постепенно страсти накаляются, и вот уже Кристина вместе со своей сестрой Коллин (которая, кроме всего прочего, является моим личным ветеринаром) по очереди нападают на Тима. Иногда от избытка чувств кто-нибудь переворачивает доску, и все деревянные фишки взмывают в воздух. В нашей семье скрэббл — это почти контактный вид спорта. В самой игре я, разумеется, не участвую, но когда между игроками возникает жаркий спор, я изо всех сил поддерживаю их громким лаем. (Важно заметить, что они никогда не нападали на Пэта из уважения к его возрасту, несмотря на то что в большинстве случаев именно он выходил из игры победителем. Причем выигрывал он не совсем честным путем. Например, если он подозревал, что у кого-то есть буква q, он намеренно не выкладывал свою букву u