Иван V: Цари… царевичи… царевны… - [57]
Герасим произнес целую речь. Видно, проняло старца. Благословил он молодых на доброчестную жизнь, обвел их вкруг налоя, крестя и шамкая. Приложились они к иконам да скорей на свет божий. За княжий пир.
Накануне охотники завалили лося. Разделывали его, почитай, всю ночь, зверь великий. Потом пекли на угольях, с травами духмяными. А какой пир без пирогов да шанежек? Стряпали родители, стряпали соседи — все, кто мог. И пировать явились все, кто хотел. Столы дощатые покоем расставили, все едино на всех места не хватило. Тащили из домов и седалища, и утварь. Все общее: общежитье.
Квас — питье. А что с градусом — ни-ни. Все были трезвы да веселы без хмельного. И песни за столами не умолкали.
Сваты глядели гоголями. Они всю кашу заварили, они пир-свадебку затеяли, они женихов на ноги поставили, выучили художествам своим. Кузнечное ведь тоже художеством прозывается, как и литейное и иное другое. За отцов их женихи почитали.
Весело да мирно шло пированье. Ссориться за столами не полагалось.
— Старая вера — истинно святая. И все у нас обычаи святы — не то, что у никониан с их попами да архиереями. И впрямь, мы не бражничаем, табачное зелье не курим, блюдем семейную строгость да благопристойность. — Герасим произнес этот монолог в защиту старой веры на высокой ноте. И все за стоками приветствовали его дружными возгласами одобрения. И даже подняли вверх свои кружки с квасом.
В самый разгар этого пиршества откуда-то издаля послышалась приглушенная пространством барабанная дробь и визгливые звуки флейт.
Все за столами замерли, не донеся до рта кусок пирога или кружку с квасом.
Кровь отлила от лица Герасима.
— Идут! — воскликнул он. — Достигли! Девки, прячьтесь! Все, кто может, ховайтесь! Столы не убирать. Пущай попользуются, может, и смилуются.
Он быстро встал и поспешно зашагал к воротам. Всякое сопротивление было бесполезно. Надвигалась команда стрельцов — одна из тех, которым поручено изничтожать по тайные гнезда раскольников «огнем и мечом».
— Достигли, — бормотал на ходу Герасим. — Сатанинское племя!
Обычай требовал непокорства. Староверы обратили свои пустыни в крепостцы и сопротивлялись, как могли. Видя же, что сила берет, стекались все — с детьми, женщинами, стариками — под защиту святых деревянных срубов. Закладывали двери молелен, часовен, церквей и ждали. Ждали, вознося гимны Господу, его святому милосердию, ненарушимой вере предков.
Стрельцы бесновались:
— Отпирай! Выходи! Царь милостив.
Не верили в милостивость царя, его бояр, нового патриарха-никонианина. Отсиживались, распевая гимны. До поры. А потом либо осаждающие, либо осажденные, накаленные ненавистью и безысходностью, возжигали огонь, и пламя с веселым треском начинало пожирать просушенные срубы.
Чем выше поднималось пламя, тем истовей звучали голоса. Пение глохло, крики боли, вопли детишек мешались с проклятиями царю, Никону, патриарху, боярам…
Огромный костер пылал, вознося к небу снопы искр. Голоса замолкли. Тишину нарушал лишь треск горящего дерева. Огненное восхождение было в самом разгаре. А искры — души сгоревших — возносились к небу, к Богу…
Герасим подошел к воротам в одно время с головой команды. Он униженно кланялся, приговаривая:
— Добро пожаловать, гости дороги царевы воины! Как раз к пиру поспели.
— Мы не пировать к вам пришли! — гаркнул стрелецкий голова как можно свирепей. — Будем искоренять ваше смутьянское гнездо.
— Помилуйте, барин, — стараясь говорить как можно миролюбивей, вытолкнул дрожащими губами Герасим. — Нас воевода Матвей Фомич Нарышкин принял под свое покровительство, мы ему покорились и потому он повелел называться нашему общежительству городом Даниловом. Мы все власть очинно уважаем и молимся за здравие царя-государя Алексей Михайлыча, святейшего патриарха Иоакима и всей церковной братии.
Голова опешил, услышав такое. Воевода Нарышкин был славен в округе, царица была Нарышкина, все Нарышкины были в силе.
Все еще стараясь казаться грозным, он скомандовал:
— Растворяй ворота пошире! Впускай команду, разберемся, каковы вы есть законные.
Он обернулся, махнул рукой, и четверо барабанщиков, шагавших впереди отряда, и двое флейтистов, почти мальчишек, завели свою походную музыку, более для ободрения, чем для устрашения.
Команда была невелика: около сотни стрельцов, чей изможденный вид был лишен начисто какой-либо воинственности. Долго шагали по упрямому олонецкому бестропью, продираясь сквозь колючий кустарник и ухая в омшаники.
Все они были грязны, кафтаны замараны и продраны, некоторые с рукою или ногою на перевязи. Словом, видно было, что вояки весьма претерпели в своем походе «на искоренение». И, глядя на них, Герасим ободрился и ощутил даже нечто вроде сострадания.
Когда стрельцы приблизились к пиршественным столам, от их воинственности и вовсе ничего не осталось. Хозяева тотчас посторонились, а воины с звериной жадностью набросились на еду. И вмиг все было уничтожено.
Стрелецкий голова, подобревший после трапезы, но сохранивший важность должностного лица, допрашивал Герасима:
Романы известных современных писателей посвящены жизни и трагической судьбе двоих людей, оставивших след в истории и памяти человечества: императора Александра II и светлейшей княгини Юрьевской (Екатерины Долгоруковой).«Императрица тихо скончалась. Господи, прими её душу и отпусти мои вольные или невольные грехи... Сегодня кончилась моя двойная жизнь. Буду ли я счастливее в будущем? Я очень опечален. А Она не скрывает своей радости. Она говорит уже о легализации её положения; это недоверие меня убивает! Я сделаю для неё всё, что будет в моей власти...»(Дневник императора Александра II,22 мая 1880 года).
Новый роман известного писателя-историка Р. Гордина повествует о жизни крупнейшего государственного деятеля России второй половины XVII века — В. В. Голицына (1643–1714).
Роман известного современного писателя Руфина Гордина рассказывает о путешествии Екатерины II в новоприобретенные области южной России, особенно в Тавриду — Крым, мыслившийся Потемкиным как плацдарм для отвоевания Царьграда — Константинополя.
Руфин Руфинович Гордин Была та смута, Когда Россия молодая, В бореньях силы напрягая, Мужала с гением Петра. А.С. Пушкин Роман известного писателя Руфина Гордина рассказывает о Персидском походе Петра I в 1722-1723 гг.
Зов морских просторов приводит паренька из Архангельска на английский барк «Пассат», а затем на клипер «Поймай ветер», принявшим участие гонках кораблей с грузом чая от Тайваньского пролива до Ла-манша. Ему предстоит узнать условия плавания на ботах и карбасах, шхунах, барках и клиперах, как можно поймать и упустить ветер на морских дорогах, что ждет моряка на морских стоянках.
Совсем недавно русский читатель познакомился с историческим романом Клыча Кулиева «Суровые дни», в котором автор обращается к нелёгкому прошлому своей родины, раскрывает волнующие страницы жизни великого туркменского поэта Махтумкули. И вот теперь — встреча с героями новой книги Клыча Кулиева: на этот раз с героями романа «Непокорный алжирец».В этом своём произведении Клыч Кулиев — дипломат в прошлом — пишет о событиях, очевидцем которых был он сам, рассказывает о героической борьбе алжирского народа против иноземных колонизаторов и о сложной судьбе одного из сыновей этого народа — талантливого и честного доктора Решида.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Роман. Пер. с узб. В. Осипова. - М.: Сов.писатель, 1985.Камиль Яшен - выдающийся узбекский прозаик, драматург, лауреат Государственной премии, Герой Социалистического Труда - создал широкое полотно предреволюционных, революционных и первых лет после установления Советской власти в Узбекистане. Главный герой произведения - поэт, драматург и пламенный революционер Хамза Хаким-заде Ниязи, сердце, ум, талант которого были настежь распахнуты перед всеми страстями и бурями своего времени. Прослеженный от юности до зрелых лет, жизненный путь героя дан на фоне главных событий эпохи.
Документальный роман, воскрешающий малоизвестные страницы революционных событий на Урале в 1905—1907 годах. В центре произведения — деятельность легендарных уральских боевиков, их героические дела и судьбы. Прежде всего это братья Кадомцевы, скрывающийся матрос-потемкинец Иван Петров, неуловимый руководитель дружин заводского уральского района Михаил Гузаков, мастер по изготовлению различных взрывных устройств Владимир Густомесов, вожак златоустовских боевиков Иван Артамонов и другие бойцы партии, сыны пролетарского Урала, О многих из них читатель узнает впервые.
Роман "Мирович" рисует эпоху дворцовых переворотов XVIII в. в России. Григорий Петрович Данилевский - русский прозаик второй половины XIX в.; известен, главным образом, как автор исторических романов. Умение воссоздавать быт эпохи, занимательность сюжетов обусловили популярность его книг.
Историческая повесть из времени императора Павла I.Последние главы посвящены генералиссимусу А. В. Суворову, Итальянскому и Швейцарскому походам русских войск в 1799 г.Для среднего и старшего школьного возраста.
Исторический роман известного современного писателя Олега Михайлова рассказывает о жизни и судьбе российского императора Александра III.
Исторический роман известной писательницы Фаины Гримберг посвящен трагической судьбе внучки Ивана Алексеевича, старшего брата Петра I. Жизнь Анны Леопольдовны и ее семейства прошла в мрачном заточении в стороне от магистральных путей истории, но горькая участь несчастных узников отразила, словно в капле воды, многие особенности русской жизни XVIII века.